Информационные партнеры

33

Письмо начальника Русской духовной миссии архимандрита Антония (Синькевича) митрополиту Анастасию (Грибановскому)

24 июня 1937 года

Иерусалим,

11/24 июня, 1937 г.  

Ваше Высокопреосвященство, Милостивейший Владыко,

Уже почти целый месяц как я стремлюсь написать Вам подробное письмо о наших делах, а особенно о весьма важных событиях в связи с постройкой третьяго этажа. Как я писал ранее, меня так забивают всевозможныя второстепенныя дела, что я теряю возможность исполнить главное и разбрасываюсь на второстепенное. Ежедневно с утра до ночи меня отрывают посетители, а ночью в последнее время я не могу работать, как раньше в виду более занятого периода: если я не отдохну, то совершенно неспособен к дальнейшей работе, а кроме того вечером после целаго дня проведеннаго в напряженной работе я неспособен даже и при усилии продолжать заниматься ночью. Когда мы приехали на третий день праздника Троицы от Дуба уже почти вечером, я принял семь посетителей, последний из которых ушел в 10 ч. 20 м. вечера. И так происходит все время без всякаго облегчения, в виду чего мое письмо Вам, требующее особенной сосредоточенности, так сильно задержалось. Между прочим, все мои предыдущия письма Вашему Высокопреосвященству были написаны по ночам, можно сказать, сверх расписания.

Суть наших событий заключается в том, что мы не соглашаемся с действиями Губернатора из-за предположенной слишком низкой оценки здания суда на 12 лет, а также с ведением постройки третьяго этажа, которая происходит по ненормально высокой цене и вместе с тем очень посредственнаго качества.

По первому пункту о повышении ренты нам удалось побудить Губернатора начать хлопоты о назначении безпристрастной оценочной комиссии, т. ч. этот вопрос поставлен в желательном для Миссии направлении с сохранением наших интересов. Второй вопрос пока еще остается открытым. Действия же Администратора настолько противоречат нашим интересам и ведутся с таким явным нарушением обычных правил постройки зданий, что если бы мы согласились с этим положением, то это показало бы, что Миссия вообще не интересуется собственными делами.

Опишу подробно ход дела.

Предварительно необходимо установить тот несомненный факт, что вся афера с постройкой 3-го этажа в том ненормальном виде, как она происходит теперь, является делом Маррума. Последний много раз говорил мне, что все русския дела переданы в его руки и что Администратор во всем исполняет его указания. Впоследствии я имел подтверждения а также и доказательства утверждений самого Маррума об этом.

Я уже сообщал Вашему Высокопреосвященству в двух письмах о том, что мы получили проэкт контракта на 12 лет, составленный без соблюдения наших интересов и что я намерен протестовать против главных невыгодных для нас пунктов. Сообщал также и о том, что по совету Администратора мы дали проэкт контракта на просмотр нашему адвокату, который от себя написал возражения Губернатору. Я писал кроме этого о начале постройки здания без нашего согласия на условия постройки. В ответ на эти краткия сведения я получил от Вашего Высокопреосвященства указание о том, что мне следует быть настойчивым и предусмотрительным, что я и имел в виду в своих действиях, как принципиальное указание.

Незадолго до страстной седмицы Маррум сообщил мне, что Кэмпбел / это было в последние дни перед его отъездом / решил приступить к постройке немедленно и что будет дано распоряжение архитектору Имбергеру, который составлял план и условия постройки, начать последнюю. Тогда же я получил проэкт контракта на 12 лет. Этот контракт был составлен очень кратко, в самых общих выражениях, так что впоследствии его можно было бы толковать весьма широко и настолько небрежно, что например, там было сказано, что он вступает в силу после окончания существующаго трехлетняго контракта на здание суда. Трехлетний срок окончится в 1939 году, а третий этаж предположено закончить в течении 6 месяцев. Таким образом совсем не было принято во внимание время от окончания постройки до конца 1939 года, и по смыслу проэкта выходило, что за этот промежуток времени Правительство будет пользоваться третьим этажем безплатно и что только после окончания существующаго контракта будет разсчитываться амортизационный срок в 12 лет, или же другими словами в действительности мы будем связаны новым контрактом не на 12, а почти на 15 лет. Получивши проэкт контракта и предложение Маррума показать проэкт нашему адвокату, я составил себе весьма печальную картину в смысле отсутствия защиты интересов нашей Миссии.

Начиналось серьезное дело стоимостью в 7,5 тысяч фунтов без всякаго предварительнаго соглашения с нами. Не было также контракта и с инженером – строителем. Если начинается самое ничтожное дело без взаимнаго соглашения, то всегда в будущем это является источником недоразумений. Если не договориться наперед с обычным носильщиком, то непременно происходит недоразумение всего только из-за нескольких пиастров, причем обе стороны остаются недовольными. Что же можно предположить в будущем о деле в несколько тысяч фунтов, когда последнее начинается без всякаго предварительнаго соглашения? Если нас не спрашивают о наших пожеланиях теперь, то когда здание будет закончено, нам по всей вероятности предложат подписать то, что желательно Правительству на том основании, что здание уже окончено. Вообще мне было ясно, что будет очень трудно о чем-либо договариваться пост фактум.

Я также обратил внимание на то, что до сих пор еще не было проявлено подобнаго пренебрежения к мнению Миссии. Нас обычно спрашивали о нашем мнении или хотя бы извещали о совершившемся деле. Здесь же все переговоры с инженером велись как-то тайком от Миссии и всякий раз, когда я спрашивал Маррума, в каком положении находится дело с постройкой, он отвечал мне, что идут хлопоты об ассигновке и что пока еще мы можем не безпокоиться о здании. В свое время я напоминал Марруму, что прежде начала постройки нам было бы желательно составить все условия с Правительством, и Маррум пообещал мне, что такия условия будут составлены в свое время и с соблюдением интересов Миссии. У меня составилось очень ясное впечатление, что опека над Миссией гораздо более походит на узурпацию наших прав, чем на их защиту и что это отношение к Миссии регрессирует в худшую сторону. Начало такого отношения было видно в двух случаях, когда остались без ответа наши хлопоты о разрушении вновь выстроенной уборной после эвакуации Суда и об увеличении ренты за здание Миссии.

С такими мыслями я пошел к адвокату. Предстоял еще вопрос о выборе последняго для важнаго дела. Мне представлялось, что будет подходящим Фриденберг, который показал себя серьезным и деловым человеком, а кроме того он, как еврей, мог внимательно войти в дело и не повторять ошибок других наших адвокатов, относившихся к своим обязанностям небрежно, как напр. Асаль и даже Абукариус. Мне представлялось также важным обстоятельством, что Фриденберг – недорогой адвокат и что видимо желает хорошо себя зарекомендовать перед нами, чтобы иметь возможность вести другия наши дела, как он мне сам об этом говорил. Уже после я узнал, что, оказывается, Фриденберг состоит в числе 15 лучших адвокатов Палестины, для которых существует особый список с описанием биографии каждаго из них.

Разсмотревши проэкт контракта, Фриденберг сообщил мне свое мнение о том, что самое несправедливое и неприемлемое условие – это размер ренты. Он очень удивился такой низкой оценке и выразил мнение, что следует прежде всего поднять ренту согласно действительной стоимости, а затем продолжать хлопоты по другим пунктам контракта, составленнаго без соблюдения наших интересов. Адвокат сказал мне также, что если мы не будем возражать, то наши интересы так и не будут сохранены и мы будем продолжать получать низкую ренту. Если же твердо заявим о своем несогласии, то нам прибавят сумму ренты, ибо характер английскаго управления таков, что слушают лишь тех, кто говорит, и не считаются с теми, кто молчит. Адвокат представил мне также и план действий. Он считал необходимым сначала просить увелечения ренты непосредственно у Губернатора, предложив ему назначить безпристрастную оценочную комиссию для установления справедливой квартирной платы. Адвокат выразил предположение, что Администратор вероятно на обратит внимания на эту нашу просьбу, как это было в прежних подобных случаях, когда мы просили об увелечении платы и что тогда нужно будет обратиться к___________.               Если же и здесь не будет успеха, то можно будет просить удовлетворения в __________ .                        В этом вопросе нам очень помогает тот факт, что низкая оценка представляет собою несправедливость и даже по выражению адвоката «грабеж» и что это возможно только до тех пор, пока об этом никто не знает,  и что если только появится намек об огласке этой несправедливости, тогда Губернатор сделает все возможное, чтобы удовлетворить нас и тем ликвидировать огласку. Я спросил адвоката, каково его мнение о том неблагоприятном впечатлении, какое могла бы произвести наша просьба на Администратора. В ответ на это адвокат очень уверенно сказал, что прежде всего мы не просим о чем либо предосудительном, а только о назначении безпристрастной оценочной комиссии, и кроме того, по свойству английской психологии, к нам после подобной просьбы ничего кроме уважения со стороны Администратора не может быть проявлено. Англичане воспитаны на таком уважении к праву и закону, что у них не считается предосудительным даже подавать в суд. Такое мнение я слышал и прежде от других лиц и отчасти наблюдал сам. Подумавши, я попросил адвоката написать свое мнение. Он предложил мне написать Губернатору письмо от себя. Я согласился на это, в иду того, что во-первых сам Губернатор просил нас обратиться к адвокату/Маррум показал мне написанное собственноручно мнение Кампбелля об этом/. Затем практически сам я не имел возможности этого сделать, т.к. наступала страстная седмица, когда мы откладываем все дела на две недели; дело же с контрактом, особенно в виду начавшейся подготовительной работы для постройки, было весьма спешное. Кроме того, даже и в обычное время, когда нет праздников, я так сбиваюсь с ног от всех наших дел, что самостоятельно никак не мог бы быть исправным в этом деле, которое требовало быстрых ответов. Для нас обычно все-таки представляется событием написать серьезное английское письмо. Поэтому расход на адвоката за составление письма представлялся мне вполне справедливым и оправданным. Кроме этих соображений адвокат обратил мое внимание на то, что его письма будут приняты серьезнее и ответ должен быть получен скорее, чем если бы писали мы. Адвокат был прав потому, что на наши предыдущия письма об увеличении ренты мы вообще не получили от Администратора никакого ответа.

Адвокат Фриденберг написал первое письмо Администратору, в котором просил назначить безпристрастную оценочную комиссию для увеличения ренты.

Такое решение стоило мне очень многих и тяжелых внутренних переживаний и волнений, т.к. я ясно сознавал, что начинаю в высшей степени серьезное и ответственное дело. Я передумывал все наши обстоятельства со всех сторон и моим главным побуждением было сделать все для конечной пользы Миссии. Я понимал, что необходимо твердо взять себя в руки и не сделать никакого шага по случайному настроению, но иметь в виду самое существенное. Такого чувства ответственности  очень тягостнаго я еще не испытывал. Пишу об этом, чтобы представить Вашему Высокопреосвященству подробно не только мои действия, но и те основания, которыя являлись причиной моих поступков.

Я видел, что с нами поступают нечестно и что поэтому трудно сохранять любезныя отношения с Маррумом, в то время как он делает свои дела за наш счет и что при таком положении внешняя любезность не может заставить человека быть более честным, но как раз наоборот; он будет чувствовать себя тем свободнее, чем менее сопротивления увидит с нашей стороны. Я видел, что для Миссии необходимо поставить себя так, чтобы с нами считались как с деловыми людьми, а не так как было в последнее время. Далее я еще буду говорить о Марруме. Пока упомяну о том, что некоторые подряды по постройке третьяго этажа взяли братья Маррума, которые работают по строительной части.

Кроме этого нашим несогласием с действиями Губернатора я выразил также мнение почти всех русских жителей Иерусалима. Хотя к общественному мнению нужно относиться осторожно, но в данном случае постройка здания ниже средняго качества по несоответственно высокой оценке/ о чем подробно я напишу ниже /взволновала всех русских, которые увидели в этом обиду нанесенную русскому делу вообще. Ко мне стали приходить со всех сторон и спрашивать, неужели Миссия не может сказать своего слова против действий англичан. Даже Палестинское Общество предложило мне свои услуги в этом вопросе /последними я не воспользовался/. Положение в данном случае настолько ясно, и наша позиция так права, что если бы я промолчал, то вероятно с нами на будущее время совсем перестали бы считаться и могли начать устраивать еще большия злоуботребления. Если у нас перед глазами берут более двух тысяч фунтов из наших же денег и об этом все говорят, а мы промолчим, то это покажет также, что мы не заинтересованы в собственных деньгах.

Я считал, что если бы постройка была сделана дороже чем можно было ее сделать, но если бы здание при этом было основательным, тогда еще можно было бы промолчать. Принимая же во внимание все сказанное, также как и слова Вашего Высокопреосвященства, я не нашел возможным поступить иначе, чем заявить свой протест перед Администратором.

Наша просьба о назначении оценочной комиссии прежде подписания контракта на 12 лет оказалась в тесной связи с работами по постройке. Именно, когда адвокат отправил свое первое письмо, то Администратор вместо ответа распорядился приступить к постройке. Следовало сделать наоборот, т.е. воздержаться от начала работ, пока у нас нет выработанных условий и постараться их определить. Поэтому распоряжение о постройке показывало, что Администратор хочет сделать давление на нас в будущем, чтобы не дать нам возможности выразить свое мнение. Фактически постройкой более всего был заинтересован Маррум. Адвокат сообщил мне, что Макларен вообще мало входит в дела и что всегда старается сдать побольше дел для решения своим помощникам. Особенно естественно было это для русских дел, с которыми хорошо знаком Маррум и которых не мог узнать сразу новый Губернатор.

В Палестине существует повсеместный способ или система возведения новых зданий. Собственник выбирает архитектора, который за плату составляет планы и подробныя условия работ и материалов, где оговаривается все в самых мелких подробностях. Кроме того он составляет разсчет количеств всех материалов, которые потребуются для постройки. Затем объявляется конкурс, в котором принимают участие желающие подрядчики, каждый из которых ставит свои цены в подробностях на каждый материал с работой. Обычно избирается наиболее дешевый. В правительственных работах конкурс объявляется, если стоимость постройки равняется или превосходит 2000 фунтов. Когда избирается подрядчик, арендатор продолжает свою деятельность, наблюдая за подрядчиком в том, чтобы он правильно выполнил планы и поставил условленный материал. От себя Архитектор ставит постояннаго наблюдающаго за работами. Т.о. два человека – архитектор и его чиновник следят за постройкой в пользу собственника. Противной стороной является подрядчик, который по общепринятой в Палестине практике не только на частных, но и на всех казенных работах направляет все усилия к тому, чтобы съэкономить на качестве работы и поставить не то, что условлено, если только за этим не уследили архитектор и его чиновник.

При постройке нашего здания конкурс объявлен не был, но вся работа была отдана тому же лицу, которое составляло планы и условия работ и материалов. Когда я пошел в P.W.O. (ок. 20 июня) спросил посоветовать нам наблюдающаго архитектора, то там, узнавши о процедуре нашей постройки, вполне оффициально ответили мне / я говорил с англичанином/ что департамент в таком случае вообще не может советовать кого бы то ни было для наблюдения, а советует обратиться в суд с требованием приостановить постройку, настолько поразило их ведение нашего дела Администратором.

Начали привозить камень для постройки около Пасхи. Хотя я не специалист, но мне бросилось в глаза, что камень был гораздо хуже существующаго, совсем мягкий и непрочный известняк, который легко отбивался простым комнатным ключом, и красил белым руку, подобно обычному мелу. Специалисты заметили больше. Желенко и Федя Хури, посмотревши камень, нашли, что он самаго низкаго качества и наиболее дешевый по цене, что в нем имеются червоточины, трещины, вены, корни и даже обычная земля внутри трещин, что он вытесывается против элементарных правил обтески, т.е. делается не кубической формы, а сужающийся внутрь, что дает экономию для подрядчика и нарушает прочность постройки, а также с неправильным направлением естественных слоев, которые должны быть в горизонтальном направлении; если же они делаются параллельно плоскости стены, то впоследствии от камней будут отпадать части целыми слоями. Кроме того специалисты выражали опасение, что такой дешевый, мягкий и пористый камень будет промокать от дождя, тем более, что 3-й этаж находится со стороны наиболее подверженной зимним дождям.

Кроме плохого камня непрерывно обнаруживались все новыя и новыя упущения и недостатки в постройке, на что обращали мое внимание Федя и Желенко.

Поэтому к просьбам обращенным к Администратору относительно ренты мы стали прибавлять также свои протесты против способа возведения третьяго этажа.

Я прилагаю копии почти всех писем адвоката. Отсутствуют некоторыя, наименее существенныя.

Во время страстной и пасхальной седмицы Фриденберг, не получая ответа на первое письмо, через каждые пять дней посылал просьбы Губернатору об ответе. После третьяго напоминания и не получивши ответа, он послал копии всех предыдущих писем______________.Только тогда Маррум ответил на письмо Фриденберга, прося его не писать вообще. Фриденберг ответил ему спокойно и дельно и одновременно Макларен получил указание от _________заняться нашим делом. Только тогда письма нашего адвоката были разсмотрены серьезно, Маррум вызвал Фриденберга для переговоров, а также и меня / я был в тот день в Яффе и, не зная наперед о приглашении, не мог присутствовать/ и перед ним признал, что Миссия вполне справедливо желает увеличения ренты и что Администратор соглашается хлопотать перед__________о назначении оценочной комиссии. Сегодня я был у Маррума, и он мне сказал, что Макларен будет сегодня у_________специально для переговоров о назначении комиссии.        Если бы не происходила постройка здания в настоящем ненормальном виде, то можно было бы считать, что мы выиграли свою позицию. Какова бы ни была прибавка стоимости ренты, она будет нашим чистым выигрышем за вычетом платы адвокату. Нужно надеяться, что прибавка будет существенной, т.к. само правительство назначило за новый этаж 800 ф. в год, в то время как он по площади почти в четыре раза меньше остального здания, занимаемаго судом, а кроме того новая постройка будет не такой основательной как существующая, за которую мы получаем только 980 ф.

Что же касается новаго этажа, то здесь Маррум пока старается не уступить ни в чем. Только сегодня, после полутора месяца усиленных хлопот, мне удалось склонить его согласиться на назначение нашего наблюдающаго инженера. Маррум вначале поставил наблюдать за постройкой Филаретова, который с перваго же дня поставил себя во враждебное отношение ко мне и к Миссии, а кроме того совсем не следил за постройкой в виду отсутствия знаний и опыта. Об этом мне сказал Федя. Когда Филаретова устроили работать на новой почте, то оказалось, что он не имеет никаких знаний по постройкам, и его поставили следить за пропорцией песка и цемента при размешивании. Там он немного понаблюдал за происходящей работой, а после того Палестинское Общество назначило его на свою постройку, где был ответственным за наблюдение Архитектор делавший планы, чего нет на нашей постройке. В первый же день назначения Филаретова, когда я попросил его написать свое мнение относительно плохого качества камня, он заявил мне, что советует мне обратиться с этим к Марруму, в виду того, что он передо мной не ответственен, а ответственен перед Маррумом. Филаретов был назначен только через месяц после начала работ, а сначала вся работа велась без всякаго наблюдения. Маррум назначил Филаретову жалование 10 ф. в месяц из средств Миссии /обычно платит наблюдающему архитектор/. Этого, конечно, было достаточно для того, чтобы Филаретов мог уяснить, что его роль заключается в соблюдении интересов Миссии. Он же уяснил себе, что Марруму будет гораздо приятнее, если не будет никаких недоразумений или неприятностей в связи с постройкой и поэтому так необдуманно со мною стал разговаривать. Когда же я спросил его, изучил ли он условия постройки, то он ответил мне, что это вообще не требуется, т. к. здание строится по общим правилам. В Иерусалиме нельзя найти двух одинаковых построек, и поэтому слова Филаретова еще раз показали его полное незнакомство с тем делом, для котораго его нанял Маррум.

Нельзя также сказать, что Филаретов был нужен для наблюдения за цементными работами, т. к. для последних Маррум назначил какого-то араба за 6 ф. в месяц. В виду этого я начал хлопотать о назначении более подходящаго наблюдающаго за постройкой. Нужно сказать, что этот вопрос в сравнении с плохой системой ведения постройки имеет сравнительно небольшое значение. Мы просили Администратора приостановить постройку, пока не будут выработаны приемлемыя для нас условия с Имбергером. Но в этом вопросе Администратор пока целиком игнорирует наши просьбы, и постройка продолжается. Правда, Макларен при наличии наших возражений не решается подписать контракт с Имбергером, но от этого мы получаем мало утешения. Поэтому я стараюсь сделать хотя бы что нибудь для улучшения постройки и надеюсь этого достигнуть, если будет правильное наблюдение. В настоящий момент Имбергер строит здание даже не считаясь с собственными, составленными в свою пользу, условиями работы, которыя он, между прочим, представил только после наших усиленных просьб губернатору через два месяца после начала работы, а за их составление он предполагает взять с нас 180 фунтов. Спрашивается, для чего составлялись такия условия, которыя появляются на сцену только теперь и которыми не смотрит наблюдающий за работами.

Все вышло не очень удачно еще потому, что в самом начале работ я не имел возможности посоветоваться с Федей и спросить его мнение, т.к. он сдавал окончательные государственные экзамены и был занят ими и днем и ночью. Желенко в то время уехал из Иерусалима. Оказалось, что Федя, который получил диплом инженера-наблюдателя за постройками / в Палестине этот диплом имеют только несколько человек/, охотно готов был взять на себя наблюдение за нашей постройкой. Я стал хлопотать об этом перед Маррумом, который сделал все, чтобы не допустить Федю на эту должность. Он написал письмо в его департамент, в котором написал заведомую неправду, спрашивая, может ли департамент отпустить своего чиновника на работу, которая будет оплачивается правительством же. Наш этаж строится не на средства, а на заем Правительства. Департамент ответил отрицательно, хотя обычно разрешает своим чиновникам принимать частную работу. Тогда я стал хлопотать о назначении другого Хури, товарища Феди, который делал для нас план Яффскаго сада и который, нужно надеяться, будет добросовестным надсмотрщиком. Я это почувствовал особенно по тому противлению, которое Маррум оказывал и в этом случае.

Здесь уместно сказать о характере наших настоящих отношений с Маррумом. Я продолжаю бывать у него довольно часто, и он старается проявить ко мне максимум любезности, причем каждый раз вычисляет передо мной все свои заслуги перед Миссией и уверяет, что мы совсем напрасно сердимся, что мы подымаем дело в то время как он сам изо всех сил старается устроить здание возможно лучше. Кроме того он сбивается с этого тона и без моих обвинений начинает передо мой оправдываться и показывает историю дела, уверяя, что всю постройку затеял Кампбелль, что Имбергера взял также Кампбелль, что отменил конкурс опять Кампбелль. Одним словом Маррум не может скрыть передо мной, что его совесть очень нечиста и неспокойна. Он проявляет все свои любезности  в надежде, что мы перестанем просить поставить дело должным образом. Конечно, следует признать, что по существу наши отношения стали несколько холоднее. Я же считаю, что было бы весьма неразумно уступить. Если бы мы теперь согласились на то, чтобы Имбергер брал несуществующия по своей дороговизне цены за плохую постройку, то этим мы навсегда потеряем всякий вес в глазах Маррума, который в будущем уже ни в чем не будет нас спрашивать или считаться с нашим мнением. Адвокат говорит, что если бы Губернатор / т.е. Маррум/ закончил постройку и расплатился с Имбергером нашими деньгами при наличии нашего несогласия, то это будет иметь все равно большое значение для будущаго, т. к. мы всегда сможем сказать, что не были согласны на невыгодную для Миссии сделку, где интересы Миссии не были сохранены, а лишния деньги беднаго учреждения были отданы в посторонния руки.

Маррум потребовал, чтобы наш новый кандидат для наблюдения был одобрен куда и написал письмо. Департамент ответил, что он обратился к ним не по адресу, т.к. постройка их не касается и поэтому они не берут на себя роли советчиков в частном деле. После этого Маррум еще оттягивал решение дела под разными предлогами и, наконец, только сегодня, дал устное согласие на нашего наблюдающаго. Все формальности обещал закончить завтра. Если Хури приступит к наблюдению, то дальше постройка будет лучшаго качества. Теперь она уже доведена до окон.

Когда я начал писать Вашему Высокопреосвященству настоящий доклад, я решил что было бы важно иметь мнение авторитетнаго лица по нашему вопросу.  Я узнал имена лучших адвокатов и пошел к наиболее знаменитому английскому еврею Бернарду Жозефу. Он еще молодой, 46 лет, и производит впечатление человека с быстрым и живым умом. Выбрал я его потому, что он, в противоположность нашим старым адвокатам Ильяшу и Абукариусу, особенно любит и интересуется запутанными и необычными делами. Я пошел спросить его мнение по нашему делу о постройке, взявши согласие Фриденберга на этот визит. Жозеф сказал, что наше дело не потеряно до тех пор, пока Губернатор не подписывает контракта с Имбергером и контракта на 12 лет, поэтому важно выработать условия до подписания контракта. Затем он сказал, что легальным путем мы ничего не добьемся, т.е. что он не советует обращаться в суд. Наконец он сказал, что мы имеем большие шансы получить все что желаем, если будем умело действовать через _________  и если там не будет успеха, то через ________ причем он добавил, что дела, подобныя нашему, более всего боятся света.

Его совет я брал еще до того как Губернатор начал хлопотать о назначении оценочной комиссии.

В отношении к нашему адвокату Фриденбергу я держусь такой тактики, что стараюсь по возможности давать ему самыя главныя указания в ведении дела. Иногда он мне говорит, на что следует обратить внимание я же сам никогда не упускаю из виду цели наших писем возражений.

Заканчивая настоящее письмо, я хочу добавить еще свое мнение о том, что для того чтобы найти правильный путь в создавшемся сложном положении, необходимо применять к Марруму ту психологию, которая ему понятна. Он поступает нечестно и поэтому сохранение внешних любезных отношений для него будет означать только, что мы не хотим замечать его поведения, что даст ему возможность в дальнейшем проводить свои желания, не считаясь с нашими действительными интересами и потребностями. Если же он увидит с нашей стороны более твердое направление, тогда поймет, что с нашим мнением следует считаться и что может быть опасным в будущем вызывать наше несогласие.

У человека, подобнаго Марруму, сердечныя веления имеют самое ничтожное значение и поэтому наша твердость может только придать нам авторитет в его глазах. В настоящем же деле нам необходимо продолжать раз начатое направление. При сохранении последняго у Маррума останется и дальше то чувство почтения, которое он усиленно старается показать передо мной, если же мы без причины уступим, тогда он из этого сможет уяснить, что во всех делах он будет полновластным хозяином, а кроме того в отношении к Миссии у него останется чувство пренебрежения и вероятно неприязни.   

Адвокат говорит, что положение зависимости Миссии от Маррума было бы очень прискорбным и безнадежным, если бы не существовало высших инстанций, которыя руководятся справедливостью и законом. Поэтому наше обращение к __________ для Маррума всегда будет сдерживающим воспоминанием и заставит его всякий раз подумать, прежде чем решится без нашего согласия начать еще раз подобное дело.

Остается еще написать, какой разсчет происходит у нас в оценке здания. Феде по просьбе Маррума, старающагося показать видимость безпристрастия и просившаго написать, в чем мы несогласны из представленных условий и цен постройки, составил список главных материалов и вместо цен, поставленных Имбергером, указал свои, считая очень широко по казенным первокласным разценкам. В итоге получилось около 1000 фунтов экономии только за главныя материалы.

Федя считает, что если проверить все остальное, то наберется и другая тысяча, особенно потому, что он считал цены более дорогими, чтобы не быть пристрастным, но практически многие подрядчики делают дешевле.

Как пример можно привести бетон, за который у Имбергера при не очень прочной пропорции поставлено 6 ф. за кубич. метр, в то время как все люди строят за 3 ф. Федя в своем докладе поставил 4,5. Двери оценены по 4 ф. за штуку; итальянский подрядчик сейчас предлагает нам поставить такой же сорт за 1,5 ф. Крыша, вместо того чтобы оставить старый прочный балат, поставлена неизвестного качества и по мнению Феди представляет эксперимент Имбергера, могущий оказаться неудачным. Если бы поставили наш балат, то при гарантированной прочности это дало бы не менее 150 ф. экономии.

Мнение Желенко о наших ценах более строго, чем мнение Феди. Желенко в течении 16 лет занимается наблюдением за подрядчиками на английских казенных постройках и наизусть знает все цены материалов и работ. Он считает, что на нашей постройке «происходит грабеж» и говорит, что можно построить здание лучшаго качества, чем наше не более чем за 5000 ф.

Мой разсчет таков. Площадь новой постройки равняется, приблизительно, 750 кв. метрам. За первоклассную постройку в Иерусалиме считают по 7 ф. за каждый квадратный метр. Наша постройка, второстепеннаго качества и оценена по 10 ф. за кв. метр. Коммерческия здания строются по 4-5 ф. за метр. Поэтому мы переплачиваем во всяком случае около третьей части стоимости, если не более.

Чтобы не задерживать настоящаго письма, я постараюсь написать о наших остальных делах в другом письме. Вообще, пока все остальное у нас довольно благополучно. Приехали Малышевы и моя мама, которая пока остановилась в Миссии. Скончался позавчера Владыка Евдор[1]; я был на похоронах. На Иордане построено три четверти сетки и я надеюсь, что мы сможем закончить и остальную часть.

Испрашивая св. молитв и архипастырскаго благословения, остаюсь Вашего Высокопреосвященства нижайший послушник, Арх. Антоний.

ISA. Д. 844/9-פ. Машинописный отпуск. Подпись архим. Антония.

Примечание