Информационные партнеры

Отец Паисий и Русская Миссия в Абиссинии

Архимандрит Паисий, в миру Василий Балабанов родился в 1834 году, в Оренбургской губернии, в Каменно-Озерской станице в семье Оренбургских казаков. Родители не могли дать Василию никакого образования и вскоре он женился, но подпал под влияние разных учителей и начетников, и был совращен в шалопутскую секту. Эта секта, иначе называемая «духовного сожительства», – одна из разновидностей хлыстовства. Члены этой секты именовали друг друга духовными братьями и сестрами и получали новых «духовных супругов». Василий бросил свою молодую красивую жену, завел «духовную» и стал одним из главных адептов этой секты. К Оренбургским казакам шалопутство было занесено в самом грубом и невежественном виде. Достигнув призывного возраста он вступил в Казачье Оренбургское войско и вскоре участвовал в походах в Среднюю Азию с 1840 по 1862 годы.

Архимандрит Паисий (Балабанов)  

Благодаря своей природной смекалке в этой секте, Василий Балабанов быстро приобрел авторитет  и стал её руководителем: «Много я погрешил на своем веку, совращая людей с пути истинного в свою окаянную секту...» вспоминал он впоследствии. Неизвестно, сколько слез надо было пролить его супруге, сколько времени провести в молитвах к Богу, чтобы, наконец, вымолить своего супруга. В скором времени он опомнился, и сердечно раскаявшись в своем ослеплении, решился в иночестве искупить прегрешения молодости. После долгих просьб и уговоров ему удалось получить согласие жены и в 1865 году, выправив все необходимые документы, он отправился на Святую Гору Афон, где был принят послушником в Свято-Пантелеимонов русский монастырь. Настоятелем обители в то время был известный старец архимандрит Герасим и духовник обители иеросхимонах Иероним. В следующем 1867 году послушник Василий Балабанов был пострижен в монашество с именем Паисий. В том же году, инока Паисия назначили настоятелем и строителем Свято-Пантелеимоновского подворья в Константинополе. Назначая отца Паисия на столь ответственное послушание Афонские старцы,  высоко оценили его природный ум, сметливость и строительный талант. С назначением в Константинополь, новый настоятель принимается за строительство подворья длившееся около 20 лет.

В журнале «Русский паломник» так был описан этот период жизни о. Паисия – «...Неусыпными трудами, без особых денежных средств, о. Паисий прежде всего воздвиг огромное пятиэтажное подворье, которое скоро обратилось в великую русскую странноприимницу или, скажем более, настоящий своеобразный русский центр в Царьграде. Десятки чистеньких и удобных помещений, обставленных как отель средней руки, близость и удобство сообщения с русским агентством и пароходами, сердечный прием со стороны о. Паисия, добрая услуга монахов и постоянный наплыв русских пребывающих на подворье, — все это сделало его перепутьем для всякого русского, заезжающего в Царьград. Кто знает Константинополь и тот ад, который зовется Галатою и в который попадает прежде всего с парохода всякий европеец, посещающий Царьград, тот поймет, какую огромную услугу оказывал о. Паисий, который организовал вполне прием и уход для каждого русского, особенно для простого серого нашего паломника, снимая его прямо с парохода, проводя через турецкую таможню, давая ему приют, угощение, пищу и даровую услугу, в какой бы форме она ни понадобилась; чисто под материнским крылышком считает себя простой русский паломник, как только после сутолоки пароходной жизни и Галатской суеты очутится среди добрых батюшек, заботящихся о нем, как о родном. Монахи не только приютят, но и выводят его по всем святыням Константинополя, а потом посадят на пароход и отправят его, куда следует. Всем этим обязаны паломники о. Паисию, который ежегодно тысяч до 4–6 пропускал их через свои отеческие руки. Со всеми-то он поговорит, всякого утешит, иному и денег на дорогу даст — и все это единственно ради доброго сочувствия к нуждам заброшенного в Туретчину русского простого человека.

Но не одним простакам, а и всякому русскому человеку был готов всегда помогать о. Паисий; и ученый, и воин, и монах, и новый консул, и купец, и турист — всякий заглядывал в гостеприимную келлию о. Паисия, зная, что от него услышит всегда добрый совет и получит посильную помощь. О. Паисий, в продолжении всего своего пребывания в Константинополе, служил вполне русскому делу, в какой бы форме оно ни выражалось, и можно смело сказать, что все наше консульство, за все время своего пребывания, не, сделало столько для русского дела, сколько один о. Паисий. Кроме самой разнообразной помощи всякому русскому, за что скажут ему спасибо десятки тысяч русских, посетивших в последние 20 лет Царьград, смиренный труженик ратовал и за такие вопросы, которые по-видимому не касались его скромной миссии, но интересовали его, как доблестного русского патриота. Так он помогал некоторым русским купцам устроить их коммерческие дела в Константинополе, поддерживал молодых ученых в их специальных поручениях, оказывал помощь беднейшим членам нашей Константинопольской колонии, хлопотал в турецких таможнях и полиции, когда русскому приходилось плохо, входил в сделки с менялами и разными поставщиками, чтобы облегчить русскому первые шаги в Царьграде, поддерживал майносцев (казаков, бежавших в Турцию еще при Некрасове) и был одним из самых усердных ходатаев за русскую школу в Константинополе, для которой он добыл материальные средства. О. Паисий таким образом почти 20 лет стоял твердо на страже русских интересов у самых ворот Востока; его дело было маленькое, но он успел из малого сделать великое. Еще ранее, чем основалось Палестинское общество, о. Паисий организовал один для Царьграда такую разнообразную и полную помощь паломникам, что позднее Палестинское общество не нашло нужным прибавлять ничего».

Когда началась война России с Турками  за освобождение Балкан, то монах Паисий не покинул Стамбула, хотя турки не раз грозили ему смертью. Он как мужественный воин,  остался на своем посту, твердо и бестрепетно исповедовал тогда «...русское имя и не отрекался от него, как то делали другие православные к их вечному позору и стыду».

В то время, когда русские войска терпели неудачи, о. Паисий громко молился о даровании  победы русскому оружию не боясь бесновании турок и доносов греков, служивших тогда, благодарственные молебны. Громко и радостно в Свято-Пантелеимоновском подворье  праздновал о. Паисий русские победы и поражение турок, хотя это грозило ему неминуемой  смертью. Журнал «Русский паломник» на своих страницах писал: «...Страшные дни пережил о. Паисий, когда русская армия шла быстро к Босфору, а взбешенные турки клялись разорить ненавистное им русское подворье, где ликовали по поводу победоносного шествия русских войск. Не боялся о. Паисий идти и к русским пленным, привезенным в Константинополь; в то время, когда от них отвертывались даже православные греки и болгары, о. Паисий не только утешал их словом, но и помогал им чем мог, не боясь навлечь на себя новую злобу мусульман. А когда пришла и остановилась под воротами Стамбула победоносная армия русского Царя, о. Паисий как будто забыл о своем сане и, вспоминая свою прежнюю казацкую удаль, готов был служить проводником для русских колонн в случае штурма Стамбула. Ради св. Софии и водружения на ней креста Христова доблестный монах готов был погибнуть, хотя бы в качестве простого солдата, если бы это могло оказать какую-нибудь помощь святому делу. К сожалению, мы не можем еще говорить о некоторых других фактах высоко патриотической деятельности о. Паисия во время Сан-Стефанского стояния, но и сказанного, полагаем, достаточно для того, чтобы оценить эту выдающуюся личность. Пусть он не отличается образованием, пусть в обращении его не видно изысканного обхождения и лести, пусть для многих и внешний вид его не произведет какого-нибудь особенно привлекательного впечатления; но пусть же и не забывают, что это простой Афонский монах, рожденный казаком, прошедший тяжелую лямку и в течение многих годов выдерживавший суровый Афонский искус. Перед всем тем, что сделал о. Паисий, отсутствие внешнего лоска должно стушеваться...».

По окончании войны, настоятель Свято-Пантелеимонова монастыря отозвал Паисия обратно на Святую гору. Монах Паисий  уже думал в тиши иноческого уединения провести остальные годы своей жизни, но поначалу Афонские старцы хотели благословить его на строительство на берегах Черного моря Симоно-Канонитского монастыря в Абхазии под названием  Новый Афон, но по промыслу Божию, ему было назначено новое многотрудное послушание.

3 августа 1888 года, по распоряжению Святейшего Синода, прибывший в Россию монах Паисий был определен насельником в Александро-Невскую Лавру и рукоположен в сан иеродиакона, а затем иеромонаха. 13 августа, по телеграфному распоряжению Обер-прокурора Синода К.П.Победоносцева, иеромонах Паисий был посвящен в сан архимандрита с назначением начальником Православной Духовной миссии, отправлявшейся с добровольцами атамана вольных казаков Николаем Ивановичем Ашиновым в Абиссинию. Архимандрита Паисия и Н.И.Ашинова уже давно связывали дружеские отношения ещё по Константинополю и тем более что Ашинов ездивший в Абиссинию в 1886 году, своими рассказами, переданными во всех газетах, заставил в России заговорить серьезно об этой стране. Как ни мечтательны казались его грандиозные планы об утверждении там русского влияния при помощи вольных русских казаков, но важным результатом всего этого оказалось поднятие вопроса о русской духовной миссии в Абиссинии, к которому сочувственно отнеслись в Святейшем Синоде. Отец Паисий, несмотря на свои преклонные уже годы, самоотверженно взял на себя тяжелый и ответственный пост строителя и начинателя миссии и готов был всецело отдаться новому великому и святому делу. После доклада Святейшего Синода, митрополит Санкт-Петербургский Исидор (Никольский)  благословил архимандрита Паисия  заняться сбором средств для этой экспедиции.

Митрополит Санкт-Петербургский Исидор (Никольский)

Отец Паисий, несмотря на свои преклонные уже годы и немощи телесные, самоотверженно взял на себя тяжелый и ответственный пост строителя и начинателя русской духовной миссии в Абиссинии и «возгорелся снова как юноша сердцем и душою, готовый всецело отдаться новому великому и святому делу». Архимандрит Паисий, с благословения Святейшего Синода выпустил воззвание с просьбою жертвовать средства на постройку храма во имя Крестителя Господня Иоанна:

-       «... Православные христиане! С благословения Святейшего Синода я отправляюсь на восточный берег Африки в Абиссинию. Там к юго-западу от французского порта Обок и к северо-западу от английской колонии Зейла, на Индийском океане, наши православные казаки заложили станицу под дорогим нам именем Москва и подняли там русский флаг.

-       Во вновь возникшей Москве, на приличном для святыни месте, с соблюдением всех правил, принятых православною Церковию, мы получили благословение Святейшего Синода приступить к устройству храма во имя св. Пророка Предтечи и Крестителя Иоанна.

Помогите, православные русские люди, этому святому делу!

Всякому понятно, что значит жить русскому человеку без православного храма и вдали от отечества. Храм вообще для русского человека тихое пристанище и в горе и счастье, но вдали от отечества храм для русского человека и твердыня и оплот.

Католики и протестанты, преследуя свои политические интересы и задачи, шлют в свои порты и поселения своих епископов, строят храмы, основывают семинарии и различные школы, с тем, чтобы завлечь в последние абиссинцев и, склонив их в свое лжеучение, сделать их орудиями своей политики.

Воззвание архимандрита Паисия о создании Русской духовной миссии в Абиссинии 

Мы же едем туда без всякой задней мысли с единственною целью выполнить там святую задачу — построить в Абиссинии благолепный православный храм, при помощи русских людей, украсить его так, чтобы он в той Москве напоминал нам златоглавую нашу Москву и показал абиссинцам наше православное богослужение, наши в нем порядки и нерушимость сохранившаяся в нем древнего многовекового предания. Сам абиссинский народ со своим царем прислал к нам своих послов и через них просил нас стать к абиссинцам в близкие религиозные отношения, пожалеть их как родственных нам по вере братьев, в течение многих веков разобщенных с истинным православием.

Православная Россия всегда откликалась на нужды религиозные. Она и теперь может пособить своей младшей сестре, находящейся от нее на несколько тысяч верст, но обращающей к ней свои взоры, полные ожидания той благодати, которая осенит ее из св. православной русской Церкви.

При храме, конечно, должна быть и колокольня и колокола, священные одежды и облачения, иконы и вся церковная утварь. А потому все, как и чем кто ни пожертвует, будет принято с глубокою благодарностию. Дело уже близко к осуществлению. Сделаны уже необходимые заказы для того, чтобы воздвигнуть достойным и благолепным образом новый русский православный храм на берегах Африки. План храма уже готов, а на заводе г. Финляндского уже отливаются колокола как для нашего русского храма в Абиссинии, так и для абиссинского в Иерусалиме, который примет московские колокола, как первый драгоценный дар из рук православной России.

А потому время не терпит и все истинно православные русские люди несомненно поторопятся принести свою посильную лепту на это святое дело.

Пожертвования с разрешения Св. Синода и с благословения высокопреосвященнейшего Исидора, Митрополита С.-Петербургского и Новгородского, и Архиепископа Харьковского и Ахтырского Амвросия, могут быть присылаемы мне: Одесса, Пантелеймоновское подворье, или Москва, в редакцию «Московских Ведомостей». Архимандрит Паисий».

Н.И. Ашинов с архимандритом Паисием побывали в Москве, на ярмарке в Нижнем Новгороде, где выступали с лекциями и занимались сбором средств. Наведался Ашинов и к казакам на Дон, на Кавказ и в Крым. В русских газетах того времени, были опубликованы подписные листы. Начинания Николая Ашинова и отца Паисия особенно поддерживали газеты «Новое время» и «Свет». Горячо поддерживал идею экспедиции и издатель «Московских ведомостей» и журнала «Русский вестник» Михаил Катков.

Подписку на сбор средств для экспедиции открыл и генерал Сергей Дмитриевич Лермонтов, секретарь Русского Палестинского общества, а генерал-губернатор Москвы Великий князь Сергей Александрович стал почетным председателем этого открывшегося в 1882 году благотворительного фонда.

Нижегородский генерал-губернатор Н.М. Баранов 29 сентября 1888 года направил Императору Александру III большую записку с идеей создания африканского форпоста. Он писал: «Заселение русскими выходцами африканского побережья только тогда принесет России всю массу возможной пользы, когда правительство твердо будет руководить устройством колонии и ее сношениями с соседями, а главное, с Абиссиниею. Только при этом условии колония получит подобающее ей государственное значение». Нижегородский губернатор  предлагал также: «При некотором содействии правительства образовать Российско-Африканскую компанию».  

Нижегородский генерал-губернатор Н.М. Баранов 

Государь переслал этот документ министру иностранных дел Николаю Карловичу Гирсу с пометкой: «Я переговорю с Вами об этом». И написал также: «Я желал бы знать мнение И.А. Шестакова, который, кажется, сочувствовал Ашинову».

Архимандрит Паисий, проездом в Одессу остановился на время в Новочеркасске и имел встречу с архиепископом Ростовским и Новочеркасским Макарием (Миролюбовым) который  также сочувственно отнёсся к идее создания духовной миссии в Абиссинии. Местная газета писала по этому поводу: - «Эта остановка, имеет чисто экономический характер: среди донцов многие высказывались сочувственно к абиссинскому делу и выражали готовность помочь ему материально. О. Паисий получил дозволение от митрополита новгородского и Санкт-Петербургского Исидора собирать по России пожертвования на благое дело — основание казачьей промышленной станции на пустынном африканском берегу и устройство при ней монастыря с церковью, певческим хором, школою грамотности для детей туземцев и мастерскою при ней, в которой туземцы могли бы научиться ремеслам: столярному и токарному, кузнечному и строительному, мельничной механике и прочим знаниям, неразлучным с простою жизнью абиссинцев. Можно надеяться, что донцы не отстанут от добрых примеров в этом движении, проявленных и известными и малоизвестными людьми. В сборной книге архимандрита Паисия, засвидетельствованной собственноручно митрополитом Исидором, мы встретили, между прочим, имена жертвователей: К.П. Победоносцева, митрополитов: Исидора, Платона, Иоанникия; В.К. Саблера, С.В. Керского, В.Н. Хитрово, генерала Юрковского, командиров донских полков; № 7 — Максимова и № 8 — Дуткииа; Ф.Н. Плевако, князя Гагарина, московского головы Алексеева, епископа Михаила и многих других. Среди них имеются записи: высокопреосвященнейшего Амвросия, архиепископа харьковского и ахтырского, пожертвовавшего для означенной цели двести рублей, архиепископа херсонского и одесского Никанора, бывшего епископа аксайского — «благословляю всякую жертву на сие богоугодное дело», и архиепископа Донского и Новочеркасского: «донской архиепископ Макарий благословляет жертвы по Донской области на святое и спасительное дело в Абиссинии для прославления имени Господня».

Архиепископ Донской и Новочеркасский

Макарий (Миролюбов). РНБ 

В этих планах деятельное участие принимал Обер-прокурор Синода К.П. Победоносцев и благодаря его предприимчивым действиям  Император Александр III принял решение об отправке архимандрита Паисия вместе с его братией в Абиссинию. Николай Ашинов со своими казаками  выступали в данном случае в качестве охраны миссии. Архимандрит Паисий формировал духовную миссию, а Н.И. Ашинов — «конвой» для экспедиции. По секретному указанию адмирала И.А. Шестакова, Ашинов получил в военно-морском арсенале в городе Николаеве 200 винтовок системы Баранова, 200 кавалерийских сабель, 4 пуда пороха и пять пулеметов. Оружие было доставлено в Одессу. 7 ноября 1888 года, посол в Константинополе Нелидов направил министру иностранных дел Н.К. Гирсу секретное послание, в котором сообщил, что рассказ Ашинова об основании им «станицы Новая Москва» на берегу Таджурского залива оказался вымыслом. На самом деле «атаман» попросту бросил своих попутчиков приказав им ждать своего возвращения. К донесению прилагались протоколы допроса двух казаков, которые после многих злоключений сумели добраться до Константинополя и явиться в российское посольство. Данное донесение быстро попало к Императору Александру III. Потрясенный вскрывшимся обманом, царь приказал отправить эти материалы для ознакомления К.П. Победоносцеву и управляющему Морским министерством адмиралу Н.М. Чихачеву.  

Государь Император Александр III

Обер-прокурор был вероятно разочарован в Ашинове не меньше государя, но бросать начатое дело ему не хотелось. Подготовка духовной миссии продолжалась, хотя с этого момента он  практически устранился от помощи архимандриту Паисию. Уже 15 ноября  было выпущено решение  об отмене выдаче ста современных винтовок Николаю Ашинову. В конце ноября готовящаяся экспедиция попала в тяжелое положение. Специальный рейс парохода был отменен, уже погруженное на него имущество оказалось на берегу. По требованию министра иностранных дел, озабоченного возможными протестами со стороны других держав, архимандриту Паисию было запрещено публиковать в газетах воззвания о сборе пожертвований на экспедицию и постройку храма в Абиссинии. Руководство Министерства иностранных дел организовало утечку информации о казаках брошенных в Таджуре атаманом Николаем Ашиновым в прессу, и скандал стал известен широкой публике. Однако Император Александр III не отдал приказа о роспуске миссии и ее «конвоя». Царь принял компромиссное решение: миссия продолжала готовиться к путешествию, но государство полностью устранялось от участия в ней. Экспедиция должна была иметь статус исключительно частного предприятия атамана Ашинова и архимандрита  Паисия. По всей вероятности, на решение о продолжении подготовки к экспедиции, повлияли отчаянные усилия Нижегородского губернатора Н.М. Баранова. Тридцатого ноября 1888 года он писал К.П. Победоносцеву: «Простите, что снова возвращаюсь к Ашинову. Жалобы на него Нелидова и Гирса меня нисколько не удивляют. Слишком хорошо знаю манеру наших великих деятелей никогда не относиться к делу по существу его, а лишь обсуждать его с анекдотической стороны. Быть может, началом моих действий в Абиссинии была бы постановка виселицы для Ашинова. Что Ашинов плут — это многие знают, но из-за этого странно не воспользоваться берегом Чермного моря и не завязать сношений с Абиссинией».

Николай Ашинов и архимандрит Паисий попытались вернуть расположение сановников к своему предприятию. Семнадцатого ноября отец Паисий отправил из Одессы к К.П. Победоносцеву письмо, в котором сообщал, что духовная миссия в количестве 50 человек уже сформирована, но для успешного осуществления путешествия собранных по подписке средств было недостаточно, и он просил Обер-прокурора хотя бы заимообразно выделить 15 тысяч рублей. Однако, помощи на это прошение никакого не последовало. 21 ноября Ашинов написал лично Императору Александру III, запрашивая всего 5 тысяч рублей на данную экспедицию, но и это письмо было не было удостоено никакого ответа.  Экспедиция больше не получила никакой помощи от правительства и подготовка к отъезду завершалась полностью самостоятельно.

Николай Ашинов

К началу декабря 1888 года, приготовления к экспедиции были закончены.  

Экспедиция, как и планировалось, состояла из двух частей. Духовная миссия, предназначенная для путешествия в Абиссинию, насчитывала около 40 человек. Кроме  архимандрита Паисия, в нее входили иеромонахи Антонин и Аристарх, архидьякон Ювеналий, три афонских монаха, хор певчих и послушники. С собой духовная миссия брала большое количество православной литературы, икон и богослужебной утвари для запланированного к постройке русского храма в Абиссинии. Охранять миссию на всем протяжении ее пути должен был отряд под командованием самого Николая Ашинова. Вместо обещанных атаманом нескольких сот казаков в отряде насчитывалось всего около 150 человек. Прямого рейса по Красному морю мимо Таджурского залива в ближайшее время не было. Экспедиция была вынуждена отправиться на пароходе Добровольного флота «Корнилов», шедшем до Александрии, в качестве рядовых пассажиров. 10 декабря 1888 года, в праздничной обстановке, при скоплении большого числа горожан и в присутствии одесского градоначальника, перед отправкой путешественников на берегу был отслужен торжественный молебен. Однако в российской печати отплытие духовной миссии и ее охраны прошло почти незамеченным. Газеты к тому времени уже получили внушение от цензурных властей и ограничились только лишь скупыми информационными материалами.

Православный журнал «Русский паломник» в основании которого стоял протоиерей Иоанн Сергиев провел чёткую грань между атаманом Ашиновым и архимандритом Паисием и поставленными перед ними целями: « .... В действительности однако правительство наше, конечно в виду возможных политических осложнений и понятного скептического отношения к предприятию Ашинова, держится совершенно в стороне от этого предприятия, и задача миссии — чисто духовная. Следовательно, единственно от такта, уменья, энергии и доблести о. Паисия будет зависеть не только постановка, но и вся судьба этой последней, если не навсегда, то на долгие времена. О. Паисий должен будет свое святое дело поставить так, чтобы, не отклоняясь от прямой цели, не давать возможности иностранцам приписывать русской миссии иное, чем духовное, значение, и вместе с тем все-таки делать исподволь и русское дело. Москва, казачество и весь русский народ поддержат тогда Абиссинскую миссию и не дадут ей замереть. Пусть Ашинов строит свою станицу «Москву» на Африканском берегу, пусть казачьи и вольные дружины воюют с итальянцами, суданцами и неграми данакильцами, о которых постоянно трактует вольный атаман, — мы вовсе и не думаем смешивать дел Ашинова с задачами первой русской миссии в Абиссинии. Русское общество вправе еще сомневаться в водворении казачества на берегах Африки, давно уже разобранных европейцами; но надо помнить, что не для целей Ашинова и его колонии в Абиссинии отправляется о. Паисий и те иноки, которые составят первую русскую миссию в Габеше. Самое название этой последней указывает, что она назначена для такой же деятельности в Абиссинии, какая совершается и другими русскими миссиями в далеких странах. Разумеется, если бы в самой Африке оказались русские колонии, то в Абиссинской миссии они могли бы иметь свою религиозную опору, но пока существование их не доказано, вся деятельность отца Паисия должна быть направлена на соответственное своему назначению. Во всяком случае лучшего выбора для просветительной деятельности в далеком крае нельзя было сделать, потому что только в о. Паисии можно было найти монаха-подвижника, труженика-созидателя, борца за русскую идею, человека огромной практической подготовки, казака душою и пастыря знающего и понимающего Восток. Пожелаем же ему и первой русской духовной миссии в Абиссинии полного успеха и удачи. Даст Бог, она сделает свое дело, и тогда мы первые порадуемся столько же за Абиссинию, как и за Россию».

Из Александрии в Порт-Саид экспедицию доставил так же российский корабль- «Лазарев». В Порт-Саиде путешественники задержались в связи с поисками подходящего судна. После недолгих поисков судна, Николаю Ашинову за 36 тысяч франков удалось нанять австрийский пароход «Амфитрида», который должен был доставить миссию и добровольцев до Таджуры. Путь их лежал через Джедду и Суакин. Вскоре после выхода из Суэцкого канала с «Амфитриды» заметили, что за кораблем неотрывно следует итальянская канонерка. Несмотря на то, что миссия носила общественный характер, итальянское правительство увидело в ней попытку России завоевать Африку. Противодействие итальянских военных судов не помешало миссии высадиться на берегу Красного моря недалеко от французского порта Обок. Если учесть завоевательные планы итальянцев в отношении Абиссинии, их интерес к экспедиции Ашинова был вполне понятен и не случайно именно в итальянской прессе появлялась самая скандальная информация, призванная всячески опорочить это предприятие. 6 января 1889 года,  пароход «Амфитрида» прошел мимо торговой фактории Обок, административного центра новой французской колонии на берегах Африканского Рога и на  следующий день в 9 часов утра пароход вошел в Таджурскую бухту и бросил там якорь. Вдали на берегу виднелось небольшое селение племени данакиль, где Николай Ашинов высадился ещё в апреле прошлого года. Таджура, обрамленная заросшими кустарником горами, выглядела как деревня средних размеров. С борта «Амфитриды» в бинокль можно было разглядеть ее довольно детально. Около пятисот сплетенных из прутьев хижин жались друг к другу так тесно, что казалось, между ними вовсе не было улиц. Кое-где из-за хижин выглядывали низкорослые пальмы, возвышавшиеся над крышами не более чем на сажень это и была обещанная Николаем Ашиновым вольная станица Москва. Ашинов отдал приказание готовиться к разгрузке и на  первой шлюпке к берегу отправился с  двенадцатью вооруженными казаками. Среди местных жителей были трое русских, оставленных здесь Ашиновым в прошлом году.  Радость по случаю встречи была неподдельной, так как оставленные Ашиновым припасы подходили к концу и дальнейшие перспективы пребывания русских в Таджуре представлялись весьма невеселыми.

Среди толпы встречавших находился и местный племенной вождь Магомет-Сабех, который предложил Ашинову и архимандриту Паисию  проследовать для торжественной церемонии встречи в своё жилище.

Магомет-Сабех посоветовал русским обосноваться во владениях его соседа, такого же племенного вождя по имени Магомет-Лейта.

Магомет-Лейта сам приезжал в Таджуру и имел разговор с Николаем Ашиновым. Территорию которую уступил Магомет-Лейта, не была полностью пустынной. Ее центром являлась старая полуразрушенная крепость Сагалло, находящаяся  в 40 верстах к юго-западу от Таджуры. Это укрепление было построено еще египтянами, вплоть до 1860 годов, предъявлявшими претензии на все побережье Африканского Рога. После ухода египетских войск крепость никак не использовалась и она как нельзя к стати  могла оказаться идеальным местом для размещения русской духовной миссии.

Николай Ашинов вместе с Магомет-Сабехом и двумя десятками своих казаков отправился осматривать предложенные владения. Он остался очень доволен увиденным и отдал приказ о начале переселения и уже 11 января началось перемещение из Таджуры в Сагалло. 13 января  у развалин крепости архимандрит Паисий отслужил первую Божественную литургию, а затем благодарственный молебен с провозглашением многолетия Государю Императору.  Казаки во всё время богослужения стояли  в строю при полном вооружении с непокрытыми головами, а затем по очереди подходили под благословение архимандрита Паисия. После службы все присутствующие вошли в крепость. Первым шел отец Паисий с высоко поднятым крестом в руках, за ним  шёл атаман Николай Ашинов, держащий в руке флаг Российской империи. За атаманом следовали монахи и депутация от отряда. Поднявшись на плоскую крышу крепостной казармы, Николай Ашинов поднял на заранее приготовленном шесте флаг и заявил о присоединении этого края к России. «Отныне и вовеки веков — аминь!» — прибавил архимандрит Паисий и осенил крестным знамением все четыре стороны занятой ими земли.

Довольно неплохо сохранившаяся крепость была сориентирована для отражения нападения с моря и поэтому главный корпус форта, имевший около 20 бойниц для стрельбы был обращён в эту сторону. Здесь же находились крепостные ворота и остатки старой башни. Внутренний двор крепости составлял приблизительно 200 квадратных сажень и был вымощен камнем. В ста шагах от крепости начинался небольшой лесок, а за ним,  в четырех верстах начинались горы, покрытые колючими деревьями.  Прибывшие принялись обживать и обустраивать свою духовную миссию. В комнатах каменного корпуса разместились архимандрит  Паисий и Николай Ашинов со своей супругой.  Здесь же было устроено жилье для женатых казаков и  для размещения самой духовной миссии. В других помещениях были обустроены н оружейная и слесарная мастерские. На пологой крыше форта, как на самом возвышенном месте, была устроена из парусины походная церковь с деревянным крестом, освящённая отцом Паисием  во имя святителя и чудотворца Николая. Каждый день утром и вечером, в домой церкви  проходило богослужение по монастырскому уставу.

Николай Ашинов деятельно распоряжался по обустройству духовной миссии. Едва его отряд устроился на новом месте, началось освоение окрестностей Сагалло. Прямо за крепостным рвом переселенцы разбили сад из привезенных с собой саженцев. Здесь были посажены несколько вишневых деревьев, черешни, лимонные и апельсиновые деревья, было  высажено около 15 тысяч черенков винограда. Сзади крепость окружили огороды. Казаки и монахи трудившиеся здесь  окультурили большой участок земли, на котором посадили огурцы, помидоры, капусту нескольких сортов. В отдельном углу огорода на импровизированной бахче посеяли семена арбуза и дыни. Каждый день на охоту в горы, где водилась живность, отправлялись несколько человек. Члены экспедиции не испытывали недостатка в продуктах питания. В заливе имелось большое количество кефали, и для рыбной ловли был сплетен невод в 20 аршин длиной. При отливе можно было  буквально руками ловить угрей, прятавшихся за камнями. В результате исследования местной территории казаками были найдены выходы на поверхность земли каменной соли и железной руды, а также был открыт горячий серный источник.

Николай Ашинов во время экспедиции в Абиссинии 

Атаман Николай Ашинов, вероятно собирался прочно обосноваться в Сагалло и  его подчиненные воспринимали это совершенно спокойно. Большинство из казаков вероятно и не думали отправляться в далекую Абиссинию, а напротив, с самого начала ориентировались своим атаманом на оседлую жизнь на берегу теплого моря. Думал ли так сам Архимандрит Паисий или все-таки намеревался отправиться в Абиссинию, неизвестно, но именно это и сыграло свою пагубную роль. Им необходимо было двигаться дальше в Абиссинию, туда куда и было послана Россией  эта духовная миссия.

После того, как крепость в Сагалло стала всё боле и более обживаться, это не могло остаться незамеченным. Высадка русских на африканский берег положила начало крупному замешательству в международных отношениях. Интересы великих держав слишком тесно переплелись на Африканском Роге, и появление здесь еще одного соперника не было нужно никому, даже французам с их симпатией к России. Между столицами крупнейших европейских держав началась лихорадочная дипломатическая переписка. Первой беспокойство проявила Италия. Когда стало известно об использовании казаками австрийского судна, итальянский посол в Вене граф Нигра выразил официальный протест, представив это как явно недружественные действия против своего партнера по Тройственному союзу. Венский кабинет был вынужден принести итальянцам извинения, и директор австрийского пароходства, которому принадлежала «Амфитрида», был снят со своего поста. В Петербурге итальянский посол Маркетти весьма настойчиво требовал от министра иностранных дел Н.К. Гирса объяснений по поводу этой экспедиции в Африку. Французское правительство вело себя в этой ситуации непоследовательно. Прекрасно зная о намерении атамана Ашинова появиться в зоне их влияния, оно не сделало ничего, чтобы воспрепятствовать высадке русских в Таджуре. По некоторым данным, в момент выгрузки экспедиции рядом находилась французская канонерка «Метеор», но ее экипаж только наблюдал за происходившим. Более того, колониальные власти Обока никак не прореагировали и на занятие ашиновцами крепости Сагалло, хотя эта местность была приобретена ими у местного племенного вождя еще в 1882 году. Скорее всего, французское правительство, а вслед за ним и власти Обока всерьез полагали, что настоящей целью русской экспедиции действительно является Абиссиния. Против религиозной миссии, пусть даже и в сопровождении большой охраны, французы ничего не имели. Поэтому кратковременное пребывание русских на их территории по пути в Абиссинию не представлялось им опасным.  Спустя неделю после переезда русских в крепость французы, решили напомнить атаману Ашинову о том, что он находится на чужой территории. В «Новую Москву» был отправлен из Обока легкий крейсер «Пэнгвэн». Прибывший в крепость офицер Люи передал Ашинову требование обокского коменданта в кратчайшие сроки покинуть Сагалло. В ответ на это, Ашинов  заявил, что будет считаться только с мнением настоящего хозяина этой земли — Магомет-Лейты. Тогда офицер потребовал от русских сдать лишнее оружие, на что  Ашинов ответил категорическим отказом.

Получив известия об этом, 25 января 1889 года,  французский министр иностранных дел Гобле запросил русского посланника в Париже Коцебу об отношении России к данной экспедиции. На экстренный запрос посла осторожный Н.К. Гирс сам отвечать не решился и представил его на усмотрение Императора Александра III. По его приказу министр телеграфировал в Париж: «Императорское правительство не принимает никакого участия в предприятиях Ашинова, который действует на свой собственный страх, нам ничего не известно о заключении будто бы означенным лицом соглашения с местным туземным начальником, и если Сагалло находится в пределах французского протектората, то, как само собой разумеется, Ашинов обязан подчиниться существующим в этой местности правилам».

Получив необходимые разъяснения, французское правительство решило продемонстрировать находившимся в крепости свою военную силу. 13 января к Сагалло подошли три французских военных судна — «Метеор», «Пэнгвэн» и «Примогэ». Они не спеша прошли бухту и затем выстроились в боевую линию, открыто демонстрируя враждебные намерения. На шлюпке в крепость вновь прибыл лейтенант Люи. Он передал Николаю Ашинову распоряжение коменданта Обока прибыть к нему. Не понимая серьезности  положения, и самое главное того, что он ставит под удар  саму суть духовной  миссии ради которой они  и прибыли в Африку, он отказался прибыть к нему, предложив в свою очередь посетить коменданту русскую крепость. Получив такой ответ, лейтенант, во исполнение инструкции потребовал спустить русский флаг и тем самым отказаться от претензий на эту территорию. Но на это предложение Ашинов ответил - «Мы русские подданные, и спускать флаг перед кем бы то ни было считаем унизительным». Однако он указал французу на место рядом с крепостью, сказав ему: «Если вам так хочется водрузить свой флаг, можете вывесить его там, мы не тронем». Получив такой ответ, французы ушли из бухты обратно в Обок. Придерживался ли этих взглядов архимандрит Паисий, остаётся не известным. 2 февраля, узнав от французов о поведении Ашинова, русский посланник в Париже отправил в Санкт-Петербург телеграмму: «Ашинов продолжает сопротивляться. Французское правительство не решается применить силу, но должно будет на это решиться, сожалея, что религиозная миссия осложнилась военной авантюрой. Пароход «Царица», по-видимому, грузит для него еще оружие и продовольствие. Французский крейсер воспрепятствует разгрузке. Не запрашивая этой услуги официально, Гобле сообщил мне, что был бы счастлив, если бы императорское правительство взяло на себя прямо предложить Ашинову сдаться. Если он сдаст излишнее оружие и признает французскую власть в Сагалло, его оставят в покое».          

Император Александр III, получив это донесение, был крайне недоволен. Он наложил на шифрованной телеграмме  резолюцию: «Непременно надо скорее убрать этого скота Ашинова оттуда, и мне кажется, что и духовная миссия Паисия так плохо составлена и из таких личностей, что нежелательно его слишком поддерживать; он только компрометирует нас, и стыдно будет нам за его деятельность».

После такой шифрованной телеграммы, в инструкции русскому посланнику в Париже, Н.К. Гирс также информировал и французского посла в Петербурге, что Россия найдет естественным и законным, если Франция примет меры доказать Ашинову свои права на территорию, занятую русским отрядом.

5 февраля 1889 года, возле Сагалло вновь появились военные суда — «Метеор», «Пэнгвэн», «Примогэ» и «Скорпион». Суда медленно прошли мимо крепости, затем выстроились напротив нее в боевую линию. От ближайшего судна отделилась шлюпка и направилась к берегу. На этот раз в лодке находился не знакомый уже Ашинову офицер, а туземец. Он передал вышедшему навстречу из крепости атаману требование коменданта Обока Лагарда немедленно очистить крепость. В противном случае,  против русских будут приняты самые решительные меры, но Ашинов отказался говорить с туземцем и передал через него свою просьбу, чтобы для переговоров прибыл кто-либо из офицеров. Командующий французской эскадрой адмирал Ольри некоторое время выжидал. В бинокль с кораблей было прекрасно видно, что казаки и не думали выполнять ультиматум. Около трех часов пополудни командование эскадрой наконец отдало приказ об обстреле крепости. Первый выстрел из корабельного орудия был предупредительным и одновременно выполнял роль пристрелочного. Снаряд прошел довольно далеко от крепости.

Второй же снаряд угодил точно в цель. Он попал в главное здание форта, где находилось  помещение для семей казаков. Затем туда же попали еще два снаряда. Здание обрушилось, похоронив под своими обломками двух женщин и троих детей. Тем временем на территорию крепости продолжали методично падать снаряд за снарядом.  

Среди людей поднялась невообразимая паника. Все бросались из стороны в сторону, не зная, что делать. Женщины и дети подняли страшный плач и крик.

Выстрелы и взрывы продолжались. Казаку Делету раздробило кисть правой руки, казака Шевченко прямым попаданием буквально разорвало на куски. В ногу была ранена Рубцова, у которой минутами раньше завалило двоих детей в помещении для семейных. В здании казармы возник пожар. Находиться далее в осыпаемой снарядами крепости было бессмысленно и опасно. Половина ашиновского отряда пустилась бежать в лес. Оставшиеся верными своему атаману примерно семьдесят человек укрылись в крепостном рву. Как обычно бывает в подобных ситуациях, трусость одних сочеталась с хладнокровием и даже настоящим героизмом других. Под выстрелами доктор Добровольский и фельдшер Ланде подбирали раненых и оказывали им помощь в палатке-лазарете. Им помогала жена Ашинова. Невзирая на смертельную опасность казаки Ингистов, Соловьев, Родионов вынесли из порохового погреба боеприпасы и закопали их во рву. Иеромонахи Антонин и Ювеналий спасали из разбитой церковной палатки богослужебную утварь. По воспоминаниям участников миссии, один только архимандрит Паисий оказался на высоте положения. Он стоял на берегу и не спускал печального взора с кораблей. Рядом с ним  разорвалась бомба, но он продолжал спокойно стоять, только с  побледневшим лицом. Видя что крепость уже полуразрушена, Ашинов решил поднять белый флаг. Поскольку такового в крепости не имелось, казак Иванов снял с себя нательную рубаху. Она была водружена на флагшток, но обстрел продолжался еще несколько минут. Наконец на кораблях убедившись в том, что  находящиеся в крепости люди действительно капитулировали, орудия замолчали. Всего обстрел продолжался 15 минут. Двадцать два человека получили ранения. Было убито шесть человек - Дарья Марченко, Мария Мартынова, ее шестилетний сын Роман, дети казака Петра Рубцова — четырехлетняя Матрена и двухлетний Степан. После прекращения обстрела люди стали вылезать из-под дымящихся развалин, из крепостного рва, выходить из леса. Все собрались на берегу залива, сюда же вынесли трупы и раненых. Люди находились в крайне подавленном состоянии. Многие из них всерьез ожидали настоящей расправы со стороны французов, но шлюпка с кораблей прибыла только через полчаса. На встречу с французскими офицерами вышел архимандрит Паисий, как глава духовной миссии. Переводчиком ему служила супруга Ашинова, сам же Ашинов предпочел остаться в крепостном рву. Архимандрит Паисий и Софья Ашинова попытались было выразить французам протест против варварской бомбардировки, но те никак не отреагировали на гневные слова. Как заявил один из офицеров, русские сами были виноваты в том, что случилось. Они осмотрели берег и развалины крепости и отплыли обратно. Расставаясь, отец Паисий попросил прислать на берег корабельных медиков для помощи многочисленным раненым. Однако вместо докторов еще через полчаса появился другой офицер, передавший, что без разрешения обокского коменданта никому помощь оказана не будет. Для консультаций в Обок отправился корабль «Пэнгвэн». Тогда архимандрит  Паисий и Софья Ашинова сами поплыли на корабль «Скорпион», чтобы телеграфировать обо всем произошедшем в Россию. Но им отказали и вернули обратно на берег.

Вечер и ночь люди провели на развалинах крепости.  Слышались стоны раненых, плач женщин и молитвы монахов. Наутро плотники сколотили гробы, и была выкопана одна общая могила. После отпевания, убитых при обстреле  похоронили под скорбное молчание. В подавленном состоянии все ждали решения своей участи.

В 10 часов утра к Сагалло подошел из Обока фрегат «Синьоле». Французы объявили архимандриту Паисию, что берут всю духовную миссию на борт своих кораблей и отвезут русских в Джибути, откуда начиналась прямая сухопутная дорога в Абиссинию. Они клятвенно пообещали, что помогут с организацией каравана для отправки миссии и даже оплатят все расходы, связанные с этим. Единственное требование, которое выдвинули французы, заключалось в полной сдаче всего оружия. Отец Паисий согласился на это предложение, сам же атаман Ашинов  в этих переговорах не участвовал мотивируя своё  поведение контузией, полученной при обстреле.

Капитан фрегата «Синьоле» от имени адмирала Ольри потребовал, чтобы Ашинов с супругой и Паисий тут же поднялись на борт его судна. После недолгих переговоров было решено, что французы гарантируют русским сохранность их вещей, остающихся на берегу. Тогда супруги Ашиновы перебрались на «Синьоле», а архимандрит Паисий остался на берегу присматривать за процессом перевозки церковного имущества миссии на французские корабли.

Около трех часов пополудни к берегу пристали два паровых катера и 8 гребных шлюпок с вооруженными матросами. Высадившись, они заняли все выходы из крепости и оцепили всю территорию вплоть до опушки леса. Раненых осмотрел судовой врач, но, по уверению казаков, он не оказал им никакой помощи. Тотчас началась перевозка людей и грузов на корабли. Казаков переправили на суда первыми. Для контроля за сохранностью их вещей у крепости были оставлены Николаев, Ингистов, Цейль и Алексеев. За церковным имуществом смотрели отец Паисий, иеромонах Антонин и монах Михаил. Перевозка грузов на корабли заняла много времени. Постоянно возникали неизбежные в таком деле эксцессы, связанные с посягательством французских матросов на содержимое багажа. Пока было светло, порядок в целом соблюдался. Грузы переносились бережно, их не трогали. Но когда стемнело, вскоре стемнело началось мародерство. По утверждению Николаева, матросы без стеснения разбивали ящики, воровали церковную утварь и личные вещи. Бочки со спиртом и вином были разбиты, и некоторые матросы были уже пьяны. На все протесты русских и рядовые матросы, и офицеры отвечали, что якобы правительство России разрешило им обращаться с ними как с пиратами.

К утру 7 февраля все самое ценное было погружено. Берег был усеян поломанными вещами и разбитыми ящиками. К 10 часам утра всех остававшихся на берегу русских перевезли на «Примогэ». Инженерная команда французов выкопала припрятанный казаками порох и заложила заряды под развалинами крепости. Вскоре все, что еще могло быть использовано кем либо в качестве укрепления, взлетело на воздух. Под этот печальный салют эскадра  вышла в море. «Станица Новая Москва» перестала существовать.

Вечером 7 февраля французские корабли пришли в Обок. Руководителя миссии архимандрита  Паисия, Николая Ашинова с супругой, иеромонахов  Антонина и Ювеналия и шестерых ближайших помощников атамана разместили в госпитале. Остальных казаков  распределили по частным квартирам. Багаж экспедиции был также выгружен и помещен в портовые склады. Всем стало очевидно, что  французы нарушили свое обещание отвезти русских в Джибути, откуда они могли отправиться в Абиссинию. Поняв этот обман, отец Паисий пробовал было послать телеграммы с протестом французскому правительству и с изложением всего произошедшего в Санкт-Петербург, но местные власти отказались принять их. Затем Ашинова с супругой вновь перевели на борт военного судна. От рядовых членов экспедиции французы потребовали отмежеваться от действий их предводителя и раскаяться. Многие пошли на это, но 42 человека отказались предать своего атамана. Их изолировали от общей массы и заперли в бараке под вооруженной охраной. По свидетельству Л. Николаева, бывшего в числе арестованных, кормили их чрезвычайно плохо. Два раза в день давали только жидкую рисовую кашу без всяких ложек.  Так же по свидетельству Л.Николаева французы склоняли некоторых членов экспедиции дать показания, обвиняющие Ашинова в намерении захватить и разграбить Обок. Архимандрита Паисия и монахов поместили в цейхгауз на другом конце города.

Через несколько дней тюремщики сменили свою тактику. Теперь они заявляли, что, расстреливая русских, они имели целью только остановить авантюру Ашинова по захвату их территории. Против духовной же миссии они ничего не имеют и готовы ее свободно пропустить в Абиссинию. Архимандрит Паисий отказался принять это предложение. Он уже знал, как французы держат свои обещания. Он просил теперь только одного — возможности ему и его спутникам вернуться домой, в Россию.  Вскоре, все арестованные были выпущены на свободу, их питание значительно улучшилось. Теперь изменилось и отношение рядовых французов к доставленным в Обок русским. Офицеры приносили им пиво, сардины, табак, выражали искреннее сожаление о случившейся трагедии. Обокские власти явно не знали, что им дальше делать с задержанными. В ожидании решения русские провели в поселке несколько томительных дней. Все это время между Парижем и Петербургом продолжалось обсуждение того, как быть с членами экспедиции дальше. Французское руководство, по-видимому, в глубине души чувствовало себя неловко. Пролитая в Сагалло кровь могла быть оправдана лишь в случае вооруженного сопротивления русских. Те же покорно сдались в руки колониальных властей и вели себя вполне послушно. Следовательно, оснований для какого-либо преследования экспедиции  у французов не было. Париж не меньше Петербурга был заинтересован в сохранении взаимных дружеских отношений. На всем протяжении этой эпопеи не только русское, но и французское правительство воздерживалось от резких публичных заявлений и предпочитало не предавать огласке свои контакты. После расстрела в Сагалло французское информационное агентство Гавас распространило сообщение, в котором подчеркивалось различие между казаками предводимыми атаманом Ашиновым  и духовной миссией архимандрита Паисия: «Франция могла преследовать военное предприятие. Что же касается до предприятия религиозного, то оно заслуживало полного уважения с нашей стороны». 

В  России, 10 февраля 1889 года, В.Н. Ламздорф записал в дневнике: «Вчера на балу в Эрмитаже государь говорил с г. Гирсом об инциденте с Ашиновым, который, по его мнению, получил только то, чего заслуживал. В этом же смысле государь высказался перед тем в беседе с французским послом». 

Цензурное ведомство получило строгое указание не пропускать в печать материалов, где Николай Ашинов и его экспедиция выставлялись бы в сочувственном свете, чтобы избежать нагнетания страстей.

Наконец, к середине февраля была достигнута договоренность о судьбе членов экспедиции. Французские власти согласились отвезти все и  их имущество в Суэц и передать там в руки представителей российского правительства. Никаких претензий на наказание русских за вторжение в пределы французской территории высказано не было. Это, по мнению французов, должно было компенсировать учиненное кровопролитие. Теперь настала очередь для русских дипломатов и военных решать, что делать с оскандалившимися «миссионерами». Советник российского консульства в Каире Кояндер прислал в МИД паническую телеграмму, где высказал опасение в успешности транспортировки ашиновцев через Суэц на попутном иностранном судне: «Доставка русских из Суэца до Порт-Саида представит крайние затруднения. К тому же египетской полиции в Суэце мало, и русские могут разбежаться». Он предложил выслать в Суэц специально для приема миссии русское военное судно. На этой телеграмме Император Александр III написал: «Действительно, это было бы лучше, и в особенности нельзя выпустить Ашинова». В результате было решено задействовать в перевозке экспедиции сразу несколько русских кораблей. 18 февраля началась погрузка казаков и членов духовной миссии  на французские корабли. Плавание по Суэцкому каналу заняло немного времени. Уже 23 февраля корабль «Забияка» встретился в порту Порт-Саида с торговым пароходом «Лазарев». Поскольку клипер не был рассчитан на перевозку столь значительного количества людей, основная группа рядовых казаков и монахов была пересажена на пароход. На «Забияке» же остался сам Ашинов с женой и наиболее активные члены его отряда. «Атаман» со своими сподвижниками находились на положении арестованных. Попавшие на «Лазарев» казаки встретили там самый плохой прием. Капитан и команда относились к ним как к настоящим арестантам — держали взаперти, кормили крайне плохо. В Александрии пассажиры «Лазарева» пересели на другой пароход Русского общества пароходства и торговли, «Чихачев», где отношение к ним было уже гораздо лучше. На «Чихачеве» 136  человек неудавшейся экспедиции 4 марта 1889 года,  в 7 часов утра благополучно прибыли в Одессу. Руководство же экспедиции ожидал другой маршрут. Николай Ашинов, архимандрит  Паисий и его духовная миссия на «Забияке» были доставлены до пролива Дарданеллы, где их передали на шхуну «Туапсе». По распоряжению морского министра она отправилась, не заходя в Одессу, прямо на военно-морскую базу Севастополь. Скорее всего, таким разделением экспедиции власти хотели изолировать верхушку отряда от рядовых членов. Здесь, в спокойных условиях, по делу «атамана Ашинова» должно было начаться следствие.

Судьба участников экспедиции была решена Императором Александром III еще задолго до прибытия их в пределы России. Еще 18 февраля В.Н. Ламздорф записал в своем дневнике: «Государь повелел, чтобы Ашинов был отправлен в один из самых отдаленных уездов Саратовской губернии и интернирован там на три года, чтобы товарищи его были сосланы и подверглись аресту, произвести строгое расследование для выяснения всей этой истории и нахождения виновников, и наконец, предоставить о. Паисия и сопровождавших его монахов в распоряжение Св. Синода». 

Следствие проходило довольно быстро. 7 марта Северное телеграфное агентство сообщило, что иногородних рядовых казаков решено отдать на поруки приехавшим родным. Четырнадцать раненых находились на излечении в Севастополе, двое тяжелораненых лечились в Одессе. Бывшее с Ашиновым духовенство вскоре обрело свободу и было отпущено для проживания в Севастополе. Архимандрит Паисий на допросах объяснял все злоключения миссии интригами французского католического духовенства в Обоке. Самого же Николая Ашинова держали и допрашивали в целях безопасности на военном корабле. По распоряжению императора рядовые казаки подлежали возвращению в места постоянного проживания. Те же, кто отказывался сделать это или не имел средств на проезд, отправлялись на родину этапным порядком  за казенный счет.

Находясь в полном неведении относительно своей судьбы и, вполне возможно, ожидая самого сурового наказания, Николай Ашинов решил обратиться напрямую к министру внутренних дел - Д.А. Толстому. 15 марта он отправил министру пространное письмо с жалобами на действия французских и русских властей и особенно — дипломатов.  

Ашинов взывал: «Прошу Вас, Ваше сиятельство, как родного нашего русского патриота, встать за правду и приказать снять всякое насилие, сделанное на нас, ничем не заслуженное, дабы мы могли рассказать всю правду.... Я прошу Ваше сиятельство, так как Вы меня знаете, заступиться и позволить прибыть в Петербург и публично заявить о вопиющем русском деле, поруганном французами благодаря дипломатии».

Казаков стали отправлять в разные места. Самого Николая  Ашинова еще некоторое время в полном соответствии с полученными инструкциями севастопольские власти держали под домашним арестом. Супруга Ашинова поехала  в Петербург, где принялась обивать пороги высоких кабинетов, хлопоча о смягчении наказания своему мужу. Наконец выпустили и самого Ашинова под гласный надзор полиции.

Архимандрит Паисий выехал в Симферополь и после встречи с местным архиепископом отправился в Петербург для окончательного решения своей судьбы. Обер-прокурор Синода К.П. Победоносцев, еще недавно стремительно продвигавший отца Паисия по служебной лестнице и всячески поддерживавший идею духовной миссии в Абиссинии, теперь стремился всемерно откреститься от причастности к ней.

По приезде в Россию архимандрит Паисий был прикомандирован к в число братии Свято-Успенской Саровской пустыни, Тамбовской епархии. Через четыре года указом Святейшего Синода он был назначен в распоряжение экзарха Грузии и затем  был поставлен настоятелем Сафарского Саввинского монастыря, но вскоре он был уволен на покой с проживанием в числе братии Свято-Успенской Флорищевой пустыни, Владимирской епархии. В 1906 году, архимандрит Паисий указом Святейшего Синода был перемещен на покой в Нижегородский Вознесенский Печерский монастырь, в котором  фактически  поселился еще в 1905 году.

Нижегородский Вознесенский Печерский монастырь

Всю свою жизнь архимандрит Паисий оставался человеком высокой религиозной настроенности и многих поражал своею прозорливостью. Несмотря на свое кратковременное пребывание в Печерском монастыре, он и здесь успел сделаться очень известным среди нижегородских жителей. Скончался архимандрит Паисий в возрасте 72 лет, в своей уединенной келье. Его нашли мертвым в положении молящегося на коленях человека.

Разбитые его мечты относительно Абиссинии остались до конца жизни дорогими для него, и он хранил у себя знамя, с которым он ездил в Абиссинию. Это знамя вместе с некоторыми старинными предметами церковной утвари, оставшимися после усопшего, были отправлены в музей Санкт-Петербургской духовной академии. Тело усопшего архимандрита было погребено возле монастырской Успенской церкви.  

Кладбище у Успенской церкви Печерского монастыря,

где был похоронен отец Паисий

Экспедиция духовной миссии, несмотря на свою неудачу, имела большое значение для развития российско-эфиопских отношений. События, связанные с ней, пробудили в русском обществе и правительстве интерес к установлению связей с далекой африканской страной. Сразу после событий в Сагалло в Абиссинию отправился в одиночку  русский  поручик В.Ф. Машков. В отличие от Николая Ашинова, ему действительно удалось достигнуть абиссинской столицы и побывать у нового негуса Менелика. Поскольку Машков не ставил перед собой никаких колониальных целей, а его путешествие было вполне бескорыстным, он действовал с санкции императора. Поручик получил на  время поездки отпуск со службы, ему было выплачено жалованье за год вперед. По возвращении в январе 1890 года,  Машков был принят Государем Александром III и передал ему письма и подарки от Менелика. В 1891 году, Машков предпринял новое путешествие в Абиссинию, на этот раз получив государственную помощь. Эта экспедиция фактически установила между двумя государствами официальные отношения. В 1895 году,  в Абиссинии побывала новая группа под предводительством капитана А.Ф. Елисеева. Негус Менелик устроил прием в честь русской духовной миссии в Абиссинии, а многих членов миссии наградил почетными знаками отличия.

Абиссинский негус - Иоанн

Когда миссия возвращалась в Петербург, с ней вместе отправилась делегация от Эфиопской Церкви, в составе которой были родственники негуса и епископ Харрарский, чтобы поздравить с восшествием на престол нового Российского Императора Николая II. В следующем, 1896 году, в Абиссинию отправился медицинский отряд, а в 1897 году в ее столице обосновалась русская дипломатическая миссия.

© Архимандрит Тихон (Затёкин),

Наместник Нижегородского Вознесенского Печерского мужского монастыря,

Председатель епархиальной комиссии по канонизации святых,

член епархиального совета, заведующий музеем Русского Патриаршества в городе Арзамасе,

церковный писатель, краевед,

действительный член Императорского Православного Палестинского Общества

Иерусалимский вестник Императорского Православного Палестинского Общества.

Издательство: Иерусалимское отделение ИППО.

Иерусалим. ISBN 978-965-7392-67-6.

Страницы 20-43.

© Иерусалимское отделение ИППО

Копирование и любое воспроизведение материалов этой статьи разрешено только после письменного разрешение редакции нашего сайта: ippo.jerusalem@gmail.com

Использованные источники:

1. А.Елисеев. Отец Паисий и Русская Духовная миссия в Абиссинии. //  Русский паломник. № 44. С 522-523., № 45. С  535-537,  № 47. С 563-567. 1888 год.
2. Иеромонах Феодосий. История Русского на Афоне Свято-Пантелеимонова монастыря. // К свету. Альманах. 2000 год. Выпуск 18. С 88.
3. Луночкин А.В. Атаман вольных казаков» Николай Ашинов и его деятельность. Издательство Волгоградского Государственного университета. 1999 год.

1. Петр Пахомов, диакон. Атаман Ашинов и архимандрит Паисий в подлинном освещении. Материалы с сайта - www.hram-sdr.ru. 
2. Архимандрит Паисий. Некролог // Нижегородский Церковно-общественный вестник. 1906 год. № 38.

Автор: (Затёкин) Тихон, архимандрит