Информационные партнеры

Школы и школьная деятельность

Императорского Православного  Палестинского Общества     

Школы, о которых ниже пойдёт речь – это целая система учебных заведений, существовавших на Ближнем Востоке на рубеже XIX-XX веков, руководимая и контролируемая Императорским Православным Палестинским Обществом. Максимального своего развития эта система достигает между 1907 и 1915 годами, когда количество школ, незначительно меняясь из года в год, было равно примерно сотне, а общее количество учащихся во всех школах насчитывало примерно 11. 000 человек[1].   

Для управления школами и школьной жизнью были образованы четыре инспекции – Иудейская, Галилейская, Бейрутская, Южно-сирийская и Северно-сирийская. Максимальное количество школ во все годы находилось в ведении Южно-сирийской инспекции (в среднем 45), минимальное – у Иудейской и Бейрутской (в среднем 5). В ведении Галилейской инспекции находилось в среднем 20 школ.     

Количество учеников в одной школе могло быть очень разным, но чаще всего оно колебалось где-то между 50 и 250, лишь изредка превышая 300 человек. По не совсем понятным причинам, максимальное количество школ в одном городе приходится на Бейрут – 5 школ, на втором месте – Дамаск – 3 школы. Чаще всего в одном городе, или – в одном поселении – была одна школа. Иногда, правда, их оказывалось две. Последнее, правда, происходило тогда, когда открывались школы с раздельным обучением мальчиков и девочек.   

Различалось также несколько типов школ: две учительские семинарии (Бейт-Джала – женская учительская семинария, Назарет – мужская); смешанные школы;[2] школы для мальчиков; школы для девочек. В количественном отношении преобладали смешанные школы.   

Бет-Джала. Здание учебных заведенией Императорского Православного Палестинского Общества в 1892 г.

В 1890 году ИППО принимает решение о создании в Бет-Джале женской учительской семинарии

по образцу мужской учительской семинарии, функционировавшей с 1886 г. в Назарете.

Начальная школа продолжавшая существовать в соседнем здании,

была сделана "образцовой", т.е. в ней проходили педагогическую практику воспитанницы

Бет-Джальской учительской семинарии

© Иерусалимское отделение ИППО

Начало школьной деятельности Императорского Православного Палестинского Общества практически совпадает с моментом основания Общества и одной из задач его – распространением и пропагандой Православия среди местного населения. Чаще всего школы Общества не основывались, ибо в каждой христианской общине существовали свои школы[3]. Палестинское Общество лишь брало их под своё руководство по просьбе местного христианского духовенства, которая согласовывалась с российскими дипломатами и Оттоманскими властями.    

Воспитанники старшего класса Назаретской учительской семинарии ИППО имени В.Н. Хитрово

© Иерусалимское отделение ИППО

На рубеже XIX-XX вв. процесс этот ускоряется. Из-за раскола в Антиохийском патриархате его покинули все греческие иерархи. Оставшиеся же арабские священнослужители обратились за поддержкой к России и она, эта поддержка, была оказана. Правда, что вызвало различную реакцию в российском обществе. Поддержка арабов-христиан означала конфронтацию с Грецией по церковным делам. Сохранились образцы весьма эмоционального осуждения такой политики[4].

С 1895 года начинается всё возрастающая передача под контроль Общества имеющихся местных школ и основание новых.

- 1895 - Обществу переданы первые 18 школ на территории Антиохийского патриархата

- 1897 – открыто 19 школ в 12 селениях

- 1898 – открыто 5 школ в 5 селениях.   

Когда же к 1907 году количество школ, находящихся в ведении Палестинского Общества, достигло 102, сразу же вышла на первый план сложная проблема с очевидным политическим и экономическим подтекстом. Обучение в школах Общества было бесплатным, количество школ, желающих перейти по эгиду Общества оставалось значительным и тем самым администрация Общества оказывалась перед угрозой значительного увеличения расходов на содержания школ, тогда как доходы Общества не увеличивались. Отчасти это объяснялось медлительностью работы государственного аппарата, отчасти – последствиями первой русской революции и некоторым общим спадом общественного интереса к делам Церкви[5].   

Недостаточность финансирования поставила в какой-то момент школы Общества под угрозу закрытия, но этого удалось избежать. Чисто политические, общегосударственные по своему значению, факторы возобладали. Закрытие школ означало бы утрату, или ослабление влияния России на Ближнем Востоке и возврат на освободившееся место представителей греческой Православной Церкви. А этого очень не хотели все российские должностные лица и дипломаты.   

Н.В. Кохманский, вице-консул Российского посольства, объехавший весной 1910 года школы Палестинского Общества в Сирии, писал вполне откровенно: «Ослабление же школьной деятельности Палестинского Общества неминуемо повлечёт за собою усиление энергии инославных миссионеров, а также создаст благоприятную почву для возвращения сюда греческой национальной агитации, якобы в защиту православия, оставляемого Россией без опоры, так что с таким усилием добытый результат освобождения православной сирийской церкви от эллинского преобладания мог бы таким образом вновь подвергнуться серьёзной опасности»[6].   

Проблема стабильного государственного финансирования школ Палестинского Общества в Сирии был решена лишь 5 июля 1912 года, когда Император Николай II подписал специальный закон, согласно которому на содержание русских учебных заведений в 1912 году выделялось 126.799 рублей, в 1913 году – 148.465 рублей, а в 1914 году планировали 153.465 рублей[7]. Государственная субсидия не покрывала всех расходов Общества на образование и частично они продолжали и далее финансироваться за счёт Общества.   

В те годы определилась и ещё одна очень серьёзная проблема, связанная с деятельностью школ Общества. Это – уровень самого образования и  организация самого учебного процесса.   

Школы Палестинского Общества сто лет назад различались как по структуре, так и по внутрен­ней организации, что, с одной стороны, было связано с количеством учеников в школе, с другой - с экономическим положением школы, с количеством преподавателей и их квалификацией.[8] Как бы там ни было, но общие принципы организации и функцио­нирования школ были неизменными в течение всего времени существования этих школ на Ближнем Востоке.      

Обучение детей начиналось в возрасте 3-5 лет. На деле это означало, что большинство школ, помимо собственно учебных процессов, имело ещё и детские сады для совсем маленьких. Дети школьного возраста, в зависимости от обстоятельств[9] на несколько групп (обычно 4-5), которые были в свою очередь разделены чаще всего на два класса - класс младших и старших. Количество классов превы­шало «2» лишь в школах Бейрута, в учительских семинариях (в Назарете и Бет-Джала), а также в школе для мальчиков в Ладикийе.   

Отметим особо, что в документах того времени, касающихся школьных проблем, не употреблялись термины «старший» и «младший». Классы различались цифровыми обозначениями – «первый», «второй». Детальное же разъяснение принципов организации школ можно найти в  «Объяснительной записке к смете по содержанию сирийских школ Православного Палестинского Общества» (РНБ ОР Ф. 253. Д. 36. Л. 3 об.) "Все сирийские школы Палестинского Общества разделяются на одноклассные с трёхгодичным курсом обучения и двухклассные с пятилетним курсом".   

Для оценки деятельности школ Палестинского Общества принципиально важно учитывать, что все эти школы делились по уровню предоставляемого образования на две группы. Полноценное, в рамках того времени, систематическое среднее специальное образование обеспечивали учительские семинарии – мужская в Назарете и женская в Бет-Джала в пригороде Иерусалима. По значению и уровню предлагаемого образования к ним приближались две образцовые школы, расположенные в тех же городах: в Бет-Джала – для девочек; в Назарете – для мальчиков.  

Остальные школы, расположенные чаще всего в отдалённой сельской местности, могли обеспечивать лишь какой-то уровень начального образования[10]. В условиях того времени и это было очень большим достижением, ибо вдали от городов местное население продолжало жить и в начале XX-го века патриархальным укладом, не меняющимся на протяжении веков и не будучи знакомым с достижениями мировой культуры и науки.   

Недостатки системы школьного Образования Палестинского Общества вполне осознавались и поэтому – особенно после стабильного финансирования школ, начиная с 1912 года – перед самой Первой мировой войной начался процесс комплексного пересмотра школьных программ и выработки новых в условиях того времени принципов обучения. Правда, этот пересмотр программ имел на самом деле отношение только к учительским семинариям в Назарете и Бет-Джала. Что касается обычных школ Общества, то здесь предлагались лишь самые общие рекомендации. Судя по всему, особая надежда возлагалась в данном случае на появление в школах новых, принципиально иначе обученных педагогов. 

Бет-Джала. Ученицы образцовой женской школы Императорского Православного Палестинского Общества

© Иерусалимское отделение ИППО

В условиях того времени вопрос о деятельности школ имел не только научно-практический, но и политический характер. Лишь сохранение школ и преобразование учебного процесса могло сохранить влияние России в регионе, так как сами арабы-христиане не могли организовать на должном уровне сеть православных школ[11]. В  условиях Ближнего Востока того времени автоматически означало усиление роли и влияния конкурирующих структур – католических и протестантских миссий, работавших в регионе весьма активно. Это не соответствовало интересам России[12].   

В результате летом 1913 года, с 15 июля по 1 августа 1913 года в Назарете проходило специальное совещание инспекторов, их помощников и всех учителей Общества для выработки новых программ для всех учительских семинарий Общества.   

Через год,  двадцать третьего июня 1914 года на заседании Совета Общества был заслушан и одобрен специальный доклад о программах обучения в целом, а также – особое мнение А.А. Дмитриевского по проблеме преподавания русского языка в школах.[13] Много материала об этом последнем периоде деятельности школ Общества содер­жится в Журналах Заседаний Совета Общества[14], относящихся к первой половине 1914 года. Это: Журнал Заседаний от 17 января 1914 г. (АВ ИВР РАН Ф. 120. Оп. 3 доп. Л. 1-5): Журнал Заседаний 28 марта 1914 г. (АВ ИВР РАН Ф. 120. Оп. 3 доп. Л. 22-26 об.). В последнем Журнале есть программа второго совещания в Назаре­те о школьной деятельности. Совещание планировали созвать в июле-августе 1914 го­да. Самый большой интерес представляет Журнал от 23 июня 1914 г., в приложении к которому находится «Доклад Комиссии, составленной Советом Императорского Па­лестинского Общества для рассмотрения программ и инструкций семинарий, вы­работанных на Назаретском Совещании 1913 г.».    

Текст доклада (56 страниц набранных типографским способом) представляет собой детальный обзор всех предметов, которые предполагалось преподавать в школах Об­щества по новым программам. Документ содержит также перечисление всего того, на что нужно обращать особое внимание при преподавании того или иного предмета в палестинских и сирийских школах Общества. Первым в списке предметов стоит Закон Божий. Совещание в Назарете нашло необходимым ввести в программу 5-х и 6-х классов семинарий апологетическое богословие для того, чтобы преподаватель чув­ствовал себя лучшее подготовленным в идейной борьбе с противниками христианской веры.[15] Планировалось также ввести обучение  апологетическому богословию в начальных классах на арабском языке. В старших классах этот предмет следовало преподавать уже по-русски. В расписании на этот предмет выделялось два часа в не­делю.   

В докладе содержится много рекомендаций о том, как следует преподавать в школах Общества русский язык и литературу. (Л.65а об - 67 а об.). Кроме традицион­ных задач, таких как умение говорить и правильно писать, грамотно излагать (устно или письменно) содержание прочитанного текста, совещание в Назарете приняло ре­шение ввести в учебный план краткий курс русской литературы. Предполагался, од­нако, не только обзор творчества важнейших писателей, но и изложение теоретических проблем литературоведения). В программе четвёртого, пятого и шестого классов на это отводилось два часа в неделю.   

Любопытно отметить, с каким усердием администрация Общества исключала из программы по русской литературе некоторые произведения, которые показывали российскую действительность критически или сатирически. Так, из программы для школ Палестинского Общества были исключены (Л. 67 об.) «Ревизор» Н.В. Гоголя, «Гро­за» Н.А. Островского, «Горе от ума» А.С. Грибоедова.   

Изменения программ по истории, географии, арифметике, алгебре, геометрии, фи­зике (Л. 67а об. - 69 того же документа) были технического характера. Изучение этих предметов планировалось сделать более глубоким и систематическим.   

Достаточно большой раздел (Л. 69-71 об.) посвящён турецкому и арабскому языку. Раздел этот представляет собой переложение идей И.Ю. Крачковского, который на­писал на соответствующий раздел планов школьных программ Палестинского Общест­ва официальный отчёт. И.Ю. Крачковский писал, что изучение турецкого языка по­лезно для учащихся с практической точки зрения. Он признавал в то же время, что от программы по изучению турецкого языка нельзя требовать многого, ибо турецкая ли­тература, по сравнению с арабской, весьма бедна и для арабского учащегося не может представлять большого интереса. Поэтому целью изучения турецкого языка следует признать освоение элементарного разговорного языка и такое знание письменного язы­ка, которое позволило бы понимать официальные бумаги. Что касается арабского чи­стописания, арабского языка и литературы, то мнение И.Ю. Крачковского по этим разделам программы было положительным. Он рекомендовал только заменить не­сколько слишком сложных, с его точки зрения, для понимания авторов на более простых и доступных восприятию школьников. И.Ю. Крачковский рекомендовал также ввести в курс программы арабских авторов ХIХ-ого века.   

Игнатий Юлианович Крачковский (1883–1951)

© Иерусалимское отделение ИППО

Что касается французского или английского, то было решено ввести в семинариях один из этих языков по выбору учеников, или же в соответствии с тем, какой из языков изучался в начальной школе, (л. 71 о6. - 73).   

Большой раздел текста (л. 73-77) посвящён изменениям в педагогической сфере. Объем этого раздела объясняется необходимостью увеличения часов на теоретичес­кий курс педагогики, на дидактику и практические занятия. Особое внимание в этом разделе уделено проблеме формирования патриотизма и религиозного чувства. Ориен­тация на работы русских авторов по педагогике (л. 75 об. - 76) и детскому образова­нию хорошо показывают, что авторы программ под патриотизмом и религиозным чув­ством, которые следовало воспитать в арабской среде, понимали русские модели, каковые и предполагалось распространять среди арабов. Отметим очень характерную черту планируемых школьных программ. В них предусматривалось увеличение часов на русское церковное пение, тогда как число часов на арабское церковное пение оста­валось неизменным. Этот раздел доклада завершается детальным планом всех учеб­ных занятий.   

Данный доклад образует первое приложение к Журналу заседаний от 23 июня 1914 года. Второе приложение к тому же Журналу заседаний - это довольно большой текст (22 страницы; л. 88-98 об.), представляющий собой особое мнение А.А. Дми­триевского по проблемам обучения в семинариях русского языка и русском литературы.   

Насколько можно понять, появление этого особого мнения А.А. Дмитриевского объясняется различием мнений в руководстве Общества по поводу возможной общей направленности обучения в своих школах. Проблема русского языка и литературы скрывала в конечном счёте серьёзную политическую проблему – возможность влияния России на арабский мир.   

Как пишет сам А.А. Дмитриевский, русский консул в Бейруте князь Б.Н. Шаховской и уже упоминавшийся В.Н. Кохманский,[16] были противниками руссофильской направленности в деятельности школ. Они предлагали либо исключить, либо умень­шить преподавание русского языка в школах Общества и заменить его французским и английским, более полезными во всех отношениях для жителей Сирии и Палестины. Соглашаясь в принципе с такой точкой зрения, А.А. Дмитриевский писал, что все же значение русского языка на Ближнем Востоке будет только возрастать но мере разви­тия культурных и торговых связей с Россией.  

Здесь представляется необходимым процитировать заключительные слова этого «Особого мнения» А.А. Дмитриевского. Он писал, что хорошая подборка русских классических авторов поможет организовать изучение русского языка и литературы должным образом. Это же поможет тем, кто уже окончил семинарии «продолжать своё самообразование и по выходе из русской школы непрестанно подогревать залаженные в них на школьной скамье чувства симпатии и глубокой благодарности к своей духовной материи России и её благодеющему народу и укрепят в них все те познания в русском языке, какие они с немалым напряжением своих сил и усердия приобрели в семинариях». (Л. 98 об. указанного документа).   

Этот текст А.А. Дмитриевского и его патетическая концовка ставят перед иссле­дователем вопрос. В чём же заключается проблема? Никто из авторов Доклада не отрицал необходимости изучения русского языка и литературы. Кажется, что вся си­туация с этим «особым мнением» объясняется своего рода подводным течением, стоявшим за всем этим - политическими аспектами организации и направленности самого процесса обучения в школах Общества. Ввиду того, что некоторое количество русских дипломатов считало обучение в школах Палестинского Общества слишком ориентиро­ванным на Россию, А.А. Дмитриевский, придерживаясь иных взглядов, почувствовал необходимость детальной аргументации в пользу преподавания русского языка и литературы.[17] Не случайно, конечно, А.А. Дмитриевский подчёркивает в «своем осо­бом мнении» политические и идеологические аспекты проблемы.     

Российская Империя не была единственной страной, занимавшейся распространением просвещения среди местного христианского населения. Не менее, если не более активную роль в этом вопросе играли западноевропейские страны, представители которых основали на Ближнем Востоке основали на Ближнем Востоке целую серию институтов и университетов. Несмотря на это, между Российской Империей и другими странами не было особой конкурентной борьбы  просвещение местного населения.    

Отчасти это объясняется тем, что западноевропейские и американские организации, занимавшиеся просветительской деятельностью, были несравненно богаче Палестинского Общества, которое не могло быть для них опасным конкурентом[18]. Кроме того, между просветительскими структурами, работавшими на Ближнем Востоке в начале XX в., сложилось своего рода разделение труда. Документы показывают, что в тех сёлах, где существовали школы Палестинского Общества, чаще всего не было учебных заведений других христианских конфессий, работающих под эгидой других стран.   

Начало первой мировой войны сделало реализацию этих планов сперва проблематичной, а затем и вовсе невозможной. Однако же начало войны отнюдь не означало автоматического прекращения деятель­ности школ Общества. Как раз наоборот, в Журнале заседаний от 19 декабря 1914 г. (Л. 107-109 того же документа) речь шла об увеличении расходов практически на все школы Общества. Надо, правда, сказать, что в предыдущем Журнале, датируемом 28 июля 1914 г., есть рекомендация (Л.102 того же документа) закрыть школы в Па­лестины, на содержание которых в связи с финансовыми трудностями выделялось мало средств. Администрация Общества рекомендовала инспекторам школ в Сирии поступать точно также, в случае финансовых затруднений.   

Преподаватели палестинских школ Общества упоминаются также в Журнале Засе­даний от 19 ноября 1916 года. Речь шла в данном случае (Л. 256-256 об. того же до­кумента) об увеличении их зарплаты.   

Школы Общества продолжали таким образом существовать и во время войны, на­столько насколько хватало денег. Последняя страница в истории школ Палестинского Общества была повёрнута в конце декабря 1917 года. В Журнале заседаний от 27 де­кабря 1917 года (л. 312-313 того же документа) зафиксировано решение администра­ции Общества о закрытии с 1 января 1918 года школ в Сирии в связи с полным от­сутствием необходимого финансирования и невозможностью нормальной работы на Ближнем Востоке.   

Последняя известная информация о школах Палестинского Общества относится к 1928 году. Побывавшая в Палестине К.В. Оде-Васильева рассказывала на заседании Палестинского Общества 20 декабря 1928 года о том, что основное число педагогов в школах, также как и руководителей школ, существовавших на территории Палестины после окончания войны, составляли педагоги, получившие образование в школах Общества, но прежде всего в его учительских семинариях[19]. (Речь могла идти о школах английских, американских, французских, немецких и итальянских).

© А.Г. Грушевой

Кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Института восточных рукописей РАН (Сектор Ближнего Востока)

Материал прислан автором 11 сентября 2014 г. порталу Иерусалимского отделения ИППО

Примечания