Статус песчинки бытия
Этому человеку не привыкать к перемене мест: судьба бросала его из Орла в Москву, из Москвы на Валаам, c Валаама на Коневец, из России то в Болгарию, то в Израиль. Не привыкать и к перемене жизненных «ролей»: от актера до настоятеля крупного монастыря. Год назад архимандрит Исидор (Минаев) был начальником Русской духовной миссии в Иерусалиме, а сейчас — настоятель храма Воскресения Христова у Варшавского вокзала. Ко всем переменам отец Исидор относится совершенно спокойно: ведь человек не просто так избирает монашеский путь, этим он дает согласие подчинять свою жизнь воле Божией.
Архимандрит Исидор (Минаев)
на голубой ленте знак действительного члена
Императорского Православного Палестинского Общества
Архимандрит Исидор (Игорь Владимирович Минаев) родился в 1961 году в Орле. Учился в Московском театральном художественно-техническом училище, в Высшем театральном училище им. Б. В. Щукина на актерском факультете. Работал в Омском академическом театре драмы, служил в армии, преподавал актерское мастерство в Щукинском училище, играл в различных московских театрах.
В 1991 году стал насельником Спасо-Преображенского Валаамского монастыря. В 1992 году пострижен в рясофор и рукоположен во иеродиакона, в 1993-м пострижен в мантию с именем Исидор и рукоположен во иеромонаха. Заочно окончил Московскую духовную семинарию. В 2001 году назначен настоятелем Коневского Рождество-Богородичного монастыря, в 2003 году возведен в сан игумена. В 2007 году определен служить в Русской Духовной Миссии в Иерусалиме. В 2008 году назначен настоятелем Свято-Николаевского подворья Русской Православной Церкви в Болгарии. В 2009 году — начальником Русской духовной миссии в Иерусалиме, в том же году возведен в сан архимандрита. В 2013 году освобожден от должности начальника Русской духовной миссии и направлен в клир Санкт-Петербургской епархии. В начале 2014 года назначен настоятелем храма Воскресения Христова у Варшавского вокзала.
Не получается уединяться
— Отец Исидор, вы были монахом на Валааме, настоятелем на Коневце, да и Русская духовная миссия в Иерусалиме — тоже, по сути, остров. И вот оказались настоятелем большого храма в центре города…
— Да, на островах только летом на службах многолюдно, а всё остальное время храм практически пустой. И в Троицком соборе Русской духовной миссии в Иерусалиме — на Всенощной храм полон, а на Литургии никого нет, потому что все паломники пошли в храм Гроба Господня. Ну а здесь собирается много народу, а я люблю, когда много народу, бабушки, дети… Здесь та атмосфера, к какой я привык еще прихожанином: и в московских храмах, и, в детстве, в орловских. Такая жизнь у меня, наконец, настала, — а это и есть полноценная церковная жизнь.
— А по уединенной монашеской жизни — не тоскуете?
— Да у меня не получалось никогда особо уединяться! На Валааме у меня было послушание приходского священника, преподавал в воскресной школе. На Коневце был игуменом — какое тут уединение? Половину недели в Петербурге по делам, приедешь на остров — там то стройка, то служба, то гости… Была мечта, когда я вернулся из Иерусалима, поехать на Валаам, пожить в скиту, но, во-первых, со здоровьем проблемы, а во-вторых, меня сюда назначил митрополит Владимир последним своим указом, так что мечта на какое-то время откладывается. Внутренняя решимость была, да она и сейчас есть. С возрастом амбиции становятся неактуальными, потому что всегда разыгрывается один и тот же сюжет. Самое время пожить тихо, спокойно…
— Не секрет, что приснопамятный протоиерей Василий Ермаков, с которым вы были дружны, предостерегал прихожан от бесед с монахами, говорил: «Хотите поехать в паломничество в монастырь — езжайте, поклонитесь святыням, но за духовными советами к монахам не обращайтесь».
— Правильно говорил. Вряд ли батюшка Василий относился плохо к отцу Иоанну (Крестьянкину). Это настоящий монах был, а мы — фальшивка. Монахом надо стать, надо заслужить это звание, лет двадцать пять пожить в монастыре. А тогда, в 1990-е, у нас «опыт» был — два-три года. У людей часто слишком восхищенное представление о монахах: «ой, клобук, длинная борода, отшельник… он, наверное, на все вопросы ответит». А он ответит не лучше приходского священника, а иногда и хуже. А если кто, не имея достаточного духовного опыта, начнет других наставлять — вообще беда.
Смысл Рождества
— Вы выросли в верующей семье?
— Нет, в самой обычной. Бабушка была верующей… впрочем, что значит «верующей»? Она ходила иногда в храм и брала меня с собой. Уже потом, когда был подростком, знакомый парень объяснил мне, что такое Причастие. А раньше-то как было? «Подойди к священнику, скажи: „Грешен, батюшка“, свечки купи да поставь, вот тебе двадцать копеек. Потом тебе кагорчику дадут». Нет, отношение у меня было, несмотря ни на что, благоговейное, я всегда перед началом учебного года ходил причащаться — сам, без напоминаний. А уже потом, на третьем курсе института, познакомился с одним парнем из Украины, он был в Орловской епархии соискателем, собирался получить хиротонию. Он и рассказывал мне уже что-то посерьезнее, объяснял про церковные Таинства. Ну а дальше появились и книги, и пластинки, посвященные 1000-летию Крещения Руси, оттуда тоже что-то узнал. Но все эти знания были бессистемными. Честно говоря, я понял, что Рождество — это праздник, только когда уже был послушником на Валааме. А так думал, как и все советские люди, что главный зимний праздник — это Новый год.
— Первоначально вы избрали совершенно другую стезю: были актером, преподавали в театральном училище. Влияет ли это на ваше отношение к богеме, к творческим людям?
— Да нормальное у меня отношение: смотрю, кто талантливый, кто нет. Поскольку я был актером, у меня остались друзья-знакомые в этой среде. С талантливыми и дружить интересно. Драматический театр — это не шоу-бизнес, где у многих одни опилки в голове. Настоящий актер — думающий человек, с открытой душой. Многие восприимчивы к Слову Божию, но не все. Вот, Максим Суханов — мой однокурсник, он атеист. Мы на эти темы не говорим, но я всё жду, когда он… повзрослеет. Всё равно каждому человеку придется задуматься о том, что там, дальше.
Птичий рынок как лекарство от скуки
— Как чувствует себя в Иерусалиме православный, который постоянно там живет? В изоляции?
— Иерусалим — одна из мировых столиц, там есть все способы нормально развиваться; а люди тихие, забитые есть везде. Ощущать себя в изоляции или нет — зависит от человека. В Русской духовной миссии есть, например, диакон Роман Гультяев. Он из Петербурга, его отец служит в Андреевском соборе, он был духовным чадом приснопамятного отца Василия Ермакова. Его родной язык русский, при этом он знает иврит, арабский, водит экскурсии; у него четверо детей, жена из репатриантов. Он и наукой занимается, и служит в храме, и учится в России: окончил Московскую духовную семинарию, часто публикует статьи в российской периодике. Разве можно сказать, что он в изоляции?
— А религиозная рознь на Святой Земле ощущается?
— В Иерусалиме все живут в своих кварталах: иудейских, мусульманских, христианских. Есть, конечно, бытовая агрессивность, но не страшнее, чем у нас. Часто возмущаются, что религиозные иудеи могут в священника или в монахиню чем-то запустить. А вот, представьте, у нас мимо православного храма шли бы люди в хасидской одежде — не уверен, что ретивые прихожане вели бы себя вежливо и сдержанно. И зависит это, конечно, не от принадлежности к той или иной религии, а от внутренней культуры. Святейший Патриарх Кирилл встречался с религиозными лидерами ашкеназов, сефардов: встречи проходили в обстановке взаимной доброжелательности, обсуждались общие темы — борьба с секуляризмом, атеизмом… Вот всем бы так. А у нас, к сожалению, половину тех, кто умел себя культурно вести, в свое время просто ликвидировали: или расстреляли, или изгнали. Так до конца и не изжитое бескультурье проецируется на церковную жизнь. Даже в мелочах! Двадцать лет объясняю уборщицам, что нельзя оставлять швабру с тряпкой и ведро с грязной водой посреди храма: моешь пол, по каким-то причинам сделала перерыв — отставь ты это ведро куда-нибудь в сторонку!
— В храме Воскресения Христова традиционно сильное трезвенническое движение. Верите ли вы, что ситуацию с пьянством в России можно изменить?
— Плоды трезвеннической деятельности есть, но это индивидуальные победы. А масштабно бороться с пьянством должно государство. Вот, решили с курением бороться, и хорошо: теперь в любое кафе можно спокойно зайти, все курильщики на улице. Так и с алкоголем: нужна профилактика, ограничение продаж. Трезвый образ жизни должен постепенно стать «модным», да уже и стал: у меня много друзей среди бизнесменов, и они не пьют вообще, ни капли. Все спортсмены, все за рулем. Это новое поколение, им есть чем заняться, и поэтому не нужна ни головная боль с утра, ни проблемы в семье.
— Важно, чтобы люди были чем-то заняты…
— Найдет себе человек занятие или нет — во многом зависит от него самого. Я в советское время говорил: как можно спиться, когда существует птичий рынок? Приходишь туда — а там и ящерицы, и морские свинки, и птички, и рыбки: заведи, к примеру, аквариум — и тебе будет некогда спиваться. Во времена моего детства люди собирали марки, значки. А сейчас — как можно спиться, когда такие прекрасные книжные магазины? Это раньше книги надо было «доставать», а теперь — пожалуйста, бери любую и читай. Там не только книги, но разные игры, для взрослых и детей.
— Отец Исидор, а сами-то вы играете в эти игры? И вообще — как отдыхаете?
— Я теперь «отдыхаю» больше по больницам… но посещаю музеи, когда могу, путешествую, хожу в театр, читаю, смотрю хорошее кино. В общем, ничто «земное» архимандриту не чуждо. Раньше играл в простые игры, чтобы разгрузить голову после компьютерной нагрузки: «кормил» коров в «Веселой ферме», крокодила «мыл» в айпаде… Теперь сил и времени стало меньше, теперь главное хобби — больницы… хотя недавно завел два небольших аквариума и акватеррариум. Без таких простых хобби — для успокоения и отдыха — совсем никак.
Вульгарное богословие
— Для очень многих Бог — это что-то вроде собеса: чтобы работа была, деньги водились, дети радовали. А чуть что не так — неудача, болезнь, сразу думают: «А есть ли Бог?» Как будто Небеса только и призваны удовлетворять их потребности. Многие считают, что если они на храмы жертвуют или батюшке машину подарили, будет им счастье. Часто приходится слышать: «Я столько денег на храм пожертвовал, а у меня сын погиб». Это что, торговля, что ли? Я называю это вульгарным богословием.
Как-то вез своему крестнику арбуз, ехал в метро. Поскреб зеленую кожуру ногтем, там беленькое оказалось. Я подумал тогда: если арбуз — это земной шар, то зеленое — это наш культурный слой. Он такой тонкий! И сам шар ведь не лежит на одном месте, а носится в пространстве, и внутри у него еще всё кипит. Что тут можно урегулировать, спрогнозировать? А нам обязательно нужны какие-то гарантии — политические, экономические, социальные.
Если осознать свой статус песчинки бытия, то ты либо сойдешь с ума, либо успокоишься. Наши предки — Суворов, Ушаков, Пушкин, богатые купцы, известные актеры (кстати, до 1917 года многие актеры жертвовали на храмы) — все они строили свою жизнь с ощущением «Бог дал — Бог взял», без всякого страха смерти. Говорят, что раньше было здоровых больше… это потому, что жило здоровых больше: чуть приболеешь — и на тот свет. У всех было чувство бренности бытия, и жить оно не мешало: люди строили прекрасные здания, писали стихи, делали научные открытия — как, например, Дмитрий Иванович Менделеев, глубоко верующий человек.
— Ну, наверное, надежда на какие-то «гарантии» свойственна всем людям, вашим прихожанам в том числе.
— Конечно, и я их в этом всё время разочаровываю. Кто-то может вместить, кто-то не может. А кого-то просто нужно поддержать, поплакать с ним… Люди забывают историю праведного Иова. А Авраам? Бог дал ему сына на старости лет, а потом приказал его убить. И Авраам сказал: «Ты дал мне сына, когда мне было уже сто лет, значит, если будет нужно, Ты дашь мне и другого сына». Такое отношение к жизни с детства надо воспитывать.
— Может быть, наше поколение, жившее при советском строе, вымрет, и всё будет хорошо?
— Нет, это иллюзия. Моисей водил народ израильский сорок лет по пустыне, вымерло поколение рабов, и что дальше? Всё равно были отступления от веры: золотому тельцу поклонялись, просили поставить над ними царя… Надо не надеяться, что новое поколение само собой вырастет, а воспитывать его. Для этого другие нужны книги и фильмы, и конечно, чтобы школа вернулась к функции воспитания, от которой отказалась в 1990-е. Если человека не воспитывать, он сам воспитается — по низшему разряду, по принципу «поменьше затратить и побольше получить».