Современный всеобщий интерес к явлению, получившему название «Русская Палестина», очевиден. Богатейшее наследие, оставленное Святой Земле в результате деятельности ряда структур Российской империи в XIX-XX вв.,  всемерно завладело вниманием разнообразнейших лиц, представляющих и историческую науку, и туризм, и юриспруденцию, и литературу, и тайную дипломатию, и паломнические движения, и блогосферу, и прочая, и прочая…     

И, проникая все глубже и глубже в информационные бездны этого богатства, в конце концов, осознаешь, что тютчевское «умом Россию не понять» применимо и к Русской Палестине. Попробуем же разобраться с одной-единственной задачей из серии «аршином общим не измерить». Если обратиться к биографиям исторических деятелей этой самой РП, то чуть ли не первым память подсказывает имя архимандрита Антонина (Капустина). Вот наиболее емкая и яркая характеристика, принадлежащая перу  Н. Н. Лисового, ведущего исследователя в означенной области:   

«В 1865 г. в Иерусалим прибыл четвертый и самый знаменитый из начальников РДМ архимандрит Антонин (Андрей Иванович Капустин, 1817—1894). Это имя входит в золотой фонд истории Русской Церкви XIX в. Именно ему, подвижнику-одиночке, не оцененному современниками и лишь теперь во всем своем скромном величии предстающему перед потомками, мы обязаны в первую очередь тем уникальным историческим наследием, которое называется Русской Палестиной и является главным итогом полуторавековой работы Русской Духовной Миссии в Святой Земле. <…>     

С первых дней пребывания в Иерусалиме архимандрит Антонин убедился, что сложность ситуации, унаследованной им от предшественников (невыясненность статуса Миссии в «треугольнике» между Синодом, консульством и Палестинской Комиссией), не оставляет какой-либо свободы в деятельности начальника РДМ. Наиболее эффективным способом приложения сил, а также и статусного укрепления Миссии он счел борьбу с Палестинской Комиссией ее же методами — приобретением собственных недвижимостей на свое имя или, первоначально, на своих сподвижников, что делало его со временем практически неуязвимым для петербургских светских и церковных чиновников. Когда в 1870-х гг. Синодом ставился неоднократно вопрос о перемещении Антонина (в том числе с возведением в сан епископа и назначением куда-нибудь подальше, например, в Америку) или о запрещении ему приобретать земельные участки, МИД высказывался против, не считая дозволительным утрату каких-либо российских имуществ и позиций за рубежом.     

Создание Русской Палестины — целой инфраструктуры храмов, монастырей, паломнических приютов и земельных участков, связанных преданием с важнейшими новозаветными и ветхозаветными событиями, стало главным подвигом жизни Антонина»[1].     

Феномену Капустина посвящена обширная исследовательская литература. Подробно исследована и процедура приобретения земельной собственности, покупать которую, по законам Османской империи, иностранные подданные не имели права. Каждый, кто хоть мало-мальски знаком с биографией архимандрита, конечно же, расскажет вам о его верном помощнике-драгомане Якове Егоровиче Халеби (он же Якуб ибн Джирдис аль-Халеби). Он, будучи турецким подданным, выступал в качестве законного покупателя участков, а после завершения сделки оформлял под видом уплаты долга дарственную на имя архимандрита Антонина. И Яков был тем самым человеком, которому Капустин доверял безгранично.

Встретим же вместе с блестящим историком А. А. Дмитриевским архимандрита и его драгомана:     

«…После такого делового дня нередко рано утром его видели уже выезжающим с Русских Построек в сопровождении своего верного драгомана Якова Халеби, как говорили путники, «в разъезде по епархии», т.е. для обозрения каких-нибудь построек, земельных участков, любимого Бет-Джальского приюта или приютов в Хевроне, Горней, в Иерихоне и в других местах. Кто из бывавших в Палестине до 1894 г. не помнит кавалькаду из двух всадников: о. архимандрита в старенькой ряске и черной камилавочке, с распущенными по ушам длинными серебристыми пейсами, под зонтиком, легкою перевалкою едущего на сивом ослике, и за ним его верного слугу — драгомана на гнедой лошади...»[2].     

Итак, биография не Капустина, но Халеби – и есть наша вышеупомянутая задача. Потому что, кроме того, что на имя Якуба приобретались земли (описания иных авантюрных сделок, надо отдать должное, зачастую подробны и эмоциональны, с оттенком восхищения) мы о нем почти ничего не знаем. Нет ни одной справочной статьи, где были бы сведены воедино элементарные биографические сведения – годы жизни, история семьи, обстоятельства службы в РДМ,  хоть какая-нибудь да фотография и т.д.  Молчит литература, посвященная Русской Палестине и ее создателям. Казалось бы, исследователи должны были уже давно досконально изучить историю жизни этого драгомана… Не странно ли? Что мешает переворошить архивы, уже и так хорошо потревоженные биографами Капустина?     

Может, инертность, рожденная стереотипом исчерпанности образа в конкретной ситуации? «Летопись «палестинского владельчества» читается порой как детектив», - пишет Н. Н. Лисовой[3]. Понятно, что тогда деятельность Халеби воспринимается в контексте этого «криминального чтива» как роль тайного агента, у которого, по законам жанра, не может быть личной биографии.     

Но она есть, и мы попробуем по разрозненным мозаичным модулям собрать подобие биографического портрета драгомана. Однако это только начало «реставрационной работы», и, добравшись до конца данного очерка, мы убедимся, что по-прежнему на ряд важнейших вопросов ответы еще не найдены.     

Начнем с поиска дат жизни нашего героя. Найти их оказалось несложным делом. Халеби похоронен на кладбище при храме св. Марии Магдалины в т.н. «русской Гефсимании», у подножия западного склона Масличной горы. Надпись на внушительном обелиске из красно-желтого мрамора гласит:  

в Иерусалиме  

на 55 году от роду  

Твой есмь аз, спаси мя  

То есть, годы жизни:1847-1901. Точная дата рождения остается неизвестной… Значит, в 1865 году, когда Капустин приступил к деятельности на поприще начальника РДМ, Якову было всего 18 лет. Впрочем, служить у архимандрита Халеби начинает, очевидно, позже: первая сделка, в которой фигурирует его имя, это знаменитая покупка участка «дуба Мамврийского» под Хевроном в 1868 году.     

Вот восторженное и не совсем точное (см. ниже) описание этой сделки поэтом-эмигрантом А. Ладинским:     

«Чего стоит одна история с прибретением дуба Мамврийского, того самого дуба, под которым, по древнему преданию, Авраам принимал таинственных небесных гостей в Хевроне! Большую роль в этом деле сыграл драгоман русского консульства Я. Е. Халеби. Сколько романтики было в этом предприятии! Дело в том, что дуб находится в районе, в котором живут особенно фанатичные мусульмане. Халеби, сам по происхождению араб, зимой 1878 года (описка или ошибка Ладинского – М.К.), явился в Хеврон под видом купца из Алеппо. С опасностью для жизни он, в конце концов, совершил покупку драгоценного дерева на свое имя (турецкое правительство не разрешало приобретать земли в Палестине официальным представителям иностранных держав) и с торжеством вернулся в миссию: —   Дуб русский...»[4].        

Вот еще одно описание этой сделки:       

«От очевидцев пришлось слышать о встрече его (Якуба) с о. Антонином в Иерусалиме. О. архимандрит ожидал приехавшего Халеби у входа в зал на лестнице в здании Миссии. Как только Яков Егорович увидел снизу фигуру о.Антонина, он радостно взбежал на лестницу, помахивая кушаном и крича: «Дуб – русский, дуб – русский!» О. Антонин широко раскрыл ему свои объятия и, радостно обняв его, расцеловал»[5].     

Согласитесь, это достаточно необычно: в 21 год числиться драгоманом миссии. Драгоман – это не просто переводчик-толмач, этот термин для обозначения официального переводчика, состоявшего при дипломатических и консульских миссиях в восточных странах и причисляющегося к членам дипломатического или консульского корпуса. Как местный парнишка попал на такую должность?     

Начальнику РДМ нужен был помощник безупречный, такой, чтобы даже малейший шанс ловкачества, трюкачества и мошенничества, сиречь качеств, столь присущих характерам левантийских дельцов, был исключен. Покупка участка «дуба Мамврийского» показала, что молодой человек сумел направить врожденный авантюризм в нужное о. Антонину русло, при этом не проявив ожидаемого врожденного стяжательства.     

Из ряда документов становится ясно, что юношу активно продвигает его отец, яффский делец Джирджис (Джирьис, Георгий, Егор) Халеби Руми, участвовавший и сам еще в 1858 году в покупке земельных участков для РДМ (на его имя было оформлено приобретение рощи на Елеонской горе; вслед за совершением сделки Джирдис передал участок начальнику РДМ о. Кириллу)[6]. В бумагах его имя фигурирует с эпитетом «хаваджа» (от перс. «господин»), уважительным обращением к лицам торгового сословия, купцам.     

Известно, что и других своих сыновей Джирджис устраивает на работу в РДМ и тем самым открывает новую страницу фамильных занятий, консульско-дипломатическую. Например, Николай (Никола) Халеби, старший брат Якова, - не только бессменный почтальон Русской Духовной Миссии, но и, как значится в Свидетельстве Российского Императорского Консульства в Иерусалиме от 6 сентября 1880 г., «был курьером при Императорском консульстве»[7]. Сын Николая, Георгий (Егор) Халеби (1864-1945) после окончания Назаретской семинарии продолжил духовное образование и в 1888 году закончил Московскую духовную семинарию (по второму разряду), а в 1892 году – Киевскую духовную академию (cо степенью кандидата богословия, но без прав духовно-учебной службы в пределах Российской империи)[8]. По возвращении в Палестину он выбирает светскую карьеру и идет по стопам дяди Якуба – служит драгоманом в РДМ.     

Третьего сына по имени Бшаро (Пчаро) старший Халеби также устраивает в Миссию, но, по документальным свидетельствам, особого толка из него не вышло (в своих дневниках о. Капустин упоминает «жалобы на беспутство Пчаровы»[9]).     

Кое-какие предположения о связях старшего Халеби с Миссией можно сделать на основании данных компаний, которым подчинялась РДМ. «Наша миссия, - пишет арх. Киприан, - т.е. учреждение по существу церковное, или как любили тогда говорить, «паломническое», было сначала подчинено «Русскому Обществу Пароходства и Торговли», затем «Палестинской комиссии» при Министерстве Ин. Дел»[10].  То есть, прослеживается «купеческий след», ведущий от Общества Пароходства и Торговли к жителю портового города Яффа.     

Теперь поразмышляем о национальных корнях и религиозной принадлежности нашего героя. Нередко в литературе проскальзывает утверждение, что «турецкий подданный» Халеби – араб (см. выше). Но вот выдержка из «Купчей крепости № 62 на место в Айн-Кареме (Горнем Граду Иудове) от 11 ноября 1889 года»:     

«…явился г. Яков, драгоман Архимандрита Духовного Главы Русского Правительства в Иерусалиме, о котором сказано будет ниже, (Яков), сын Георгия, сына Ивана-эль-Халеби, грек, турецкоподанный, и заявил…» [11].     

Тут уместно, конечно, возразить, что «греком» могли именовать любое лицо православного вероисповедания, являющегося прихожанином Иерусалимской церкви, но это маловероятно для документов конца XIX века.     

Итак, скорее всего, предки Халеби – малоазиатские греки, вероятно, выходцы из Алеппо, ведь «халеби» можно перевести как «алеппский». Вот почему при покупке участка с дубом, Якуб прикидывается купцом из Алеппо. Ни слова лжи, получается… Кстати, по-турецки «халеби» - это «локоть», мера длины, что-то около одного аршина. Мы, кажется, уже вспоминали Тютчева? «Аршином общим не измерить» - это уж точно про Халеби, во всех смыслах.     

По вероисповеданию Халеби – православные, что, прежде всего, и дает главе семейства возможность выхода на Миссию. Домашний разговорный язык – арабский. Забавный штрих: младшего брата Якова зовут Бшаро (Пчаро), а в крещении он – Евангелий (дословный перевод арабского имени).     

А что нам известно о внешности драгомана, его характере, привычках, увлечениях?     

Кроме того, что во время архимандритского выезда Якуб любил гарцевать на гнедой лошади? Но и этот штрих характеризует драгомана, не только как молодого позера, но и как человека, демонстративно подчеркивающего величие своего патрона, а следовательно, преданного ему.     

В ходжете (купчей) на покупку участка в Яффо отмечено:     

«При даче настоящего признания Хаваджа Якуб находился при всех качествах, которые требуются шариатом, а именно: здоровье, совершеннолетие, полный ум, добрая воля и непринуждение с чьей-либо стороны» [12].     

Добавим к этому – знание языков, смекалка, авантюрная жилка, артистизм и абсолютная честность по отношению к работодателю (качества, которые, может быть, и не требуются шариатом, но представляющие нашего героя живым образом).     

Внешность Якуба Халеби вполне соответствует имиджу отважного спутника, переводчика и телохранителя начальника Миссии. С фотографий на нас смотрит решительный и энергичный  восточный бородач в неизменной феске.     

Фотографий, на которых запечатлен Якуб, не так уж и много. Нам удалось разыскать три. Две из них сделаны фотографом монахом Тимоном в июле 1888 года во время второго посещения Иерусалима великими князьями Сергием и Павлом Александровичами со свитой. Благодаря тому, что фотография «Под дубом Мамврийским», сделанная 6 июля 1888 года, снабжена списком тех, кто изображен на ней[13], можно без труда идентифицировать личность Я. Халеби и на других фотографиях.       

Так, мы узнаем драгомана на фотографии сделанной Тимоном 10 июля 1888 года на чаепитии с патриархом Иерусалимским Никодимом после молебна и панихиды в Гефсиманской церкви св. Марии Магдалины.       

Третья фотография, где запечатлен Халеби, сделана в мае 1889 года. На фоне Елеонского приюта (дом А. И. Кадышевой) рядом с церковью Вознесения сфотографированы о. Антонин и графиня М. В. Орлова-Давыдова с большой группой паломников. Среди снявшихся – и Якуб Халеби[14].  

О личной, о семейной жизни Я. Халеби неизвестно практически ничего. Из разрозненных архивных данных удалось установить, что он был женат, супругу звали Евфимия Яковлевна, и что к началу XX в. у четы Халеби было четверо малолетних детей[15].     

Известно также, что за верную службу и проявленное рвение Халеби неоднократно удостаивался наград Российской империи. Еще в 1871 году он был удостоен золотой медали на Аннинской ленте «за преданность России и содействие Миссии в приобретении священного Дуба Мамврийского и других важных и ценных мест в Палестине». А в 1888 году по завершении строительства церкви св. Марии Магдалины на Елеонской горе Якуб Халеби был представлен к награждению орденом св. Станислава 3-й степени. В ходе строительства храма Халеби выполнял обязанности помощника архитектора-инженера Георгия Франгия и знаменитого иерусалимского архитектора Конрада Шика, привлеченного Капустиным в качестве эпистата (инженера по надзору). В письме секретарю Православного Палестинского Общества М. П. Степанову архимандрит о. Антонин сообщал: «Счастливый вышел подбор.., не говорю уж о моем драгомане, без умения и энергии которого у нас положительно ничего не шло бы вперед»[16].     

Между прочим, чрезмерное рвение вызывает порой и легкое ироничное недовольство о. архимандрита. Вот запись из дневников Капустина 21 декабря 1870 года в период драматической покупки участка будущего Горненского монастыря в Эйн-Кареме:     

«Родственник Ханы Карла (продавец участка – М.К.), пожаловавший к нам прямо из Вифлеема. Недипломатический прыжок Якуба в беседе с ним. Ох уж мне эти драгоманы!»[17].      Одна из неразрешенных загадок - причины беспредельной преданности Якова своему патрону на протяжении четверти века и столь же беспредельная уверенность в Халеби и доверие к нему со стороны о.Антонина. Подобным вопросом задавались еще и при жизни наших героев как их соратники, так и недоброжелатели.      

«В самом конце деятельности в Палестине враги о. Антонина уже ставили ему в упрек чрезмерное доверие к своему драгоману Якову Халеби, на которого, как на турецкого подданного, приобретались им в Палестине земельные участки. И в Иерусалиме, и даже в Петербурге одно время опасались, что со смертью о. Антонина мы лишимся сделанных им приобретений, которые могут очутиться в руках всесильного Халеби. Из Петербурга шли советы при жизни передать владения в Синод, но о. Антонин, глубоко огорчавшийся инсинуациями, не соглашался последовать петербургским внушениям и в 1889 году передал их лишь в ведение Русской Духовной Миссии, желая, конечно, избежать стеснительного для себя контроля извне…», - писал А. А. Дмитриевский[18].      Опасения скептиков оказались несостоятельными. 2 апреля 1894 года в «Декларации о земельной собственности архимандрита Антонина в Палестине» Я. Халеби пишет:     

«Я, ниже подписавшийся Яков Егорович Халеби, сим заявляю г-ну Императорскому Российскому Генеральному Консулу в Иерусалиме, что приношу в дар в полную собственность Святейшего Всероссийского Синода, согласно воле благодетеля моего Архимандрита Антонина, все из вышеупомянутых участков, в документах на кои значится имя мое, как собственника»[19].      Участков этих описано в Декларации ни много ни мало – 21…     

В том же 1894 году временно управляющий делами РДМ (после смерти о. Антонина) архимандрит Арсений поставил перед Святейшим Синодом вопрос о назначении пенсии Якубу Халеби[20]. И что же? Дело было не рассмотрено и оставлено без последствий… Может, в этой черной неблагодарности чиновников и последующим за ней трусливом скрывании фактов и кроется причина того, что биография драгомана осталась в тени?..     

…И только в 1901 году, уже после смерти Халеби, его вдова, «имеющая четырех малолетних детей, обратилась к архимандриту Александру[21] с прошением о пенсии. На представление начальника Миссии из Петербурга ответили установлением вдове пенсии размером 500 руб. в год»…[22]

Страницы 232-239.

php?item=13#_ftn50 php?item=13#_ftn50