В библейския времена и позже при римлянах и византийцах Палестина являлась перекрестком важнейших караванных путей из Азии в Африку. Когда смотришь на карту, на черно-белые змейки железных дорог, на которых локомотив заменил верблюда, видишь, что Хайфа - этот ключ к воротам Ближнего Востока — соединена с Египтом железнодорожной линией через Кантару, а с Сирией линией Афулэ-Дамаск. Придет время, и огромной важности магистраль побежит из Хайфы в Багдад. К этому надо прибавить - pipe-line" - стальную трубу диаметром в 30 сантиметров по которой льется из Моссула нефть „Ирак Олеум Компани", грандиозное предприятие современного инженерного искусства.

Чтобы не было сюрпризов, пришлось особенно тщательно обставить охрану этого хрупкого организма, протянувшегося на 1.200 клм., не считая ответвления в 800 км. на Триполи (Сирия). Между станциями, расположенными на расстоянии 150 клм. одна от другой, существует автомобильная связь, пять раз в неделю летит аэроплан, установлен телефон, автоматическая сигнализация - в момент понижения давления на стенки трубы. Кроме того, действует радио, содержится на средства компании специальная полиция, и местные шейхи получают известную мзду, в той или иной форме, чтобы сдерживать разбойничьи инстинкты. Труба кончается в Хайфе, где на два километра проходит по дну моря. Эластичный конец поддерживается на поверхности воды буями. Таким образом нефтеналивные суда получают драгоценный груз в открытом море. Мне рассказывали, что охраной нефтяной трубы ведает один британский полковник „наследник Лоуренса". Он в совершенстве знает арабский язык и нравы; свой человек в шатрах бедуинских шейхов. Но повидать его не удалось. Лови его в пустыне!

С каждым годом еврейская Хайфа все выше взбирается на гору Кармил. Один за другим поднимаются модернистические дома с каменными прохладными полами, с безукоризненными стенами просторных комнат, с металлической аппаратурой электрического освещения. Здесь все „модерн" - лампы, мебель, посуда. Это, так называемый, Хадар-Гакармель — еврейский квартал, где все спокойно, где, несмотря на волнения, можно отпустить ребенка на улицу без провожатого. Но, чем ниже вы спускаетесь к порту, к вокзалу, к арабским кварталам, тем больше ощущается тревожное настроение.

Нет смысла описывать события, которые происходили: в тот же день они была известны в Париже из агентских телеграмм, а перу не угнаться за кабелем Ист-Компани. Но всего из телеграмм не узнаешь.

Как-то понадобилось послать в Париже письмо „par avion". Для этого нужно было опустить его на главной почте. Мы отправились с приятелем в нижний город. В Хайфе сравнительно спокойно. Иногда слышались взрывы, но это взрывали динамитом каменистую почву для фундаментов строящихся домов. Строительство замерло, но не прекратилось.

На вокзале арабские чиновники сухо отвечали на вопросы на еврейском языке. На площади, где начинаются apaбские кварталы, сидели в тени вооруженные полицейские и читали газеты, а вокзал жил в тревожной атмосфере очередной бомбы. Но внешне все было в порядке.

На перроне шотландцы и матросы c бросивших якорь в хайфском порту крейсеров и миноносцев. Слышны звонки телефонов. Тель-авивский поезд запоздал на час. Что-то не ладно. Только к вечеру мы узнали, что на станции Калькилия в центре арабских селений в поезде была брошена бомба. Восемнадцать человек раненых, из которых четверо тяжело.

Вначале арабские бомбы были, обыкновенно, куском водопроводной трубы, начиненной динамитом.

Большого вреда они не причиняли. Бомба в Калькилии оказалась страшнее. Самое покушение было организовано по определенному плану. Поезд стоял на станции. Вагон, в котором находились и евреи, и арабы, вошли несколько бедуинов[1] и пошептались со своими соплеменниками. Один за другим все арабы покинули вагон. Тогда раздался оглушительный взрыв.

На другой день надо было ехать в Тель-Авив. На вокзале, по обыкновению, вооруженные люди. Пассажиры самого разнообразного вида. Еврейские молодые люди в „шортах", направляющиеся в соседние колонии, грязные арабы в фесках или кефиях[2] на голове, в каждом вагоне охрана - матросы, арабские полицейские. Красавец-бедуин, в халате из верблюжьей шерсти, с какими-то сумочками из сафьяновой кожи на поясе, в белой кефии с черными обручами-агала, худощавый и стройный, чистейшей воды разбойник и герой из лермонтовских - „Трех пальм", проходит такой балетной походкой, что от него трудно оторвать глаза. Арабские женщины сидели в тени станционного домика и около них копошились полуголые дети, лежали кувшины и медные сосуды. Несмотря на ранний час, солнце пекло немилосердно.

Наконец, поезд тронулся. Полицейские в черных барашковых шапках с тревогой провожали его глазами. А вдруг ахнет бомба! Однако, не было видно, чтобы пассажиры проявляли большую нервность. Конечно, не очень приятно ездить в таких условиях, но надо ехать, обстоятельства заставляют, иначе приостановится вся жизнь, и люди едут.

Поезд шел вдоль берега моря. С другой стороны виден был черный хребет Кармил. Он тянется на много километров и потом исчезает среди сожженных солнцем равнин. Библейский, скудный, бедный, но полный дикой прелести пейзаж. Иногда стадо овец с бедуином-пастухом, иногда арабская деревушка на холме - несколько каменных домиков, одна-две пальмы. Безлюдье и тишина. Иногда дынное поле с зелеными дынями, знаменитыми пахучими палестинскими дынями, или караван верблюдов на песчаной дороге, или черные шатры бедуинов.

Слева уже переливались на горизонте голубоватыми холмами далекие иудейские горы. Там Самария[3]. Там бродили в неприступных диких местах шайки разбойников, нападали по ночам на колонии Эмека, сжигали пшеницу, вырубали деревья апельсиновых плантации, держали в страхе мимолежащие дороги. Там в те дни происходили кровавые бои шотландцев с арабскими партизанами.

Одна за другой проходили еврейские колонии приобретенные на доллары, фунты, марки или кроны добровольных пожертвований в диаспоре, возрожденные трудом и водой Саронская долина, Атлит[4], Зихрон-Яаков[5], Бен-Яминия[6]. Крытые черницей европейского вида постройки, водонапорные башни, индустриальные курятники, обильно орошенные поля и стандартизированные на современный манер сады Гесперид[7]. На станциях много молодежи, сельской, загорелой, спортивной. Грузовики летели в пыли дорог, идущих к каким-то невидимым амбарам. Много тучной зелени, хозяйственной суеты, солнца, воды и неутомимой энергии. Поезд осторожно проходил по временному мосту, возведенному из бревен на месте взорванного террористами. Арабские стражи сидели с винтовками в руках. Все спокойно. Не в каждый же поезд бросают бомбы. Но вот показался Тулькарем - осиное гнездо арабских националистов. Два-три минарета. Неряшливо построенный город на холмах, кое-какая зелень, пальмы, как на картинках Ветхого Завета.

На станции невозмутимые британские „томми", в железных тарелкообразных шлемах, в рубахах и трусиках или шотландских юбочках, с винтовками на ремне. Они курили пахучие папиросы и трубки. Они вскормлены „пориджем" и ветчиной. У них розовые хорошо подстриженные шеи и скверные зубы. Они привыкли к этим восстаниям и беспорядкам. Так, вероятно, охраняли караванные дороги римские легионеры, выполняя политику проконсула, изнывавшего в невыносимой Иерусалимской скуке и страстях Синедриона[8].

Пыльную станцию Калькилию, где накануне произошло покушение, повлекшее за собой столько жертв, мы проскочили не останавливаясь.

Без большой натяжки можно сказать, что разговоры в вагоне третьего класса что-то вроде общественного мнения страны. Я старался прислушаться, завязать беседу, надеясь, что и здесь можно говорить по-русски. Все это трудовой элемент - рабочая молодежь из колониии, две-три женщины скромного вида, бедняки-арабы.

Крепкий юноша в трусиках, обладатель перевязанного веревочкой ветхого чемодана, из которого вылезали какие-то книги, не прочь был поговорить.

- Мы отсюда никогда не уйдем. Посмотрите на эти плантации! Мы убили на них 120 млн. фунтов! Бросить такое богатство? Ни за что на свете! Да и некуда нам идти.

Мимо мелькала очередная колония, диагонали апельсиновых насаждений, черепичный крыши сельскохозяйственных построек...

- Чего им надо? Когда мы пришли сюда, здесь ничего не было. Голый камень. А теперь? Сами арабы пользуются плодами наших достижений. Они оказались очень способными. Теперь они сами начинают жить по другому. А кто им показал пример?

Сосед молодого человека, постарше, может быть, агроном или бухгалтер, скептически качал головой.

- Это экономически момент в положении Палестины, а есть еще момент политический. Что вы скажете арабу, если он заявит, что боится за будущее своей земли? Подите, убедите его. Тут всякие страсти играют большую роль. Чувствуется, что арабский национализм уже народился. А с этим придется считаться. Читали вчера? Интеллигентный араб, чуть ли не брат прокурора или что-то в этом роде, стрелял в английского офицера. Пошел на верную смерть. Не все арабы, конечно, вырубают деревья, им, может быть, самим эта история надоела, но какие-то силы управляют движением. А кроме того, возрождается романтика разбойничьего ремесла. Сколько их ушло в горы с оружием в руках!

Речь зашла о создании палестинского легиона, на манер того, который принял участие в войне за Палестину, об институте „гафиров", т.е. помощников полицейских, тысячу которых навербовало палестинское правительство.

Я слушал разговоры, но от высказывания своего воздерживался. Что я мог сказать? Откровенно говоря, положение мне казалось таким запутанным, что я не представлял себе, чем все это может кончиться. А слухи, слухи...

В Рас-Эль-Эин пересадка на автобусы для сокращения дороги. Отсюда машины, уже без всякой охраны направлялись по сельским дорогам в Тель-Авив.

Опять еврейская колония. В пути попался большой поселок с магазинами и гаражами - поселение почти городского типа, но утопающее в апельсиновых рощах.

- Пэтах Тиква, - показал рукой сосед.

Пэтах Тиква - Порог Надежды - старейшая земледельческая колония в Палестине, основанная в 1878 году иерусалимскими евреями, одна из колоний, составляющих гинтерланд Тель-Авива.

А вот и Тель-Авив - город кубических домов и лимонадных будок, выросший на приморских песках, где еще лет десять-двенадцать тому назад выли на луну шакалы.

Город залит солнцем. Почти у всех на носу темные очки. Пыльные, оживленные улицы, магазины и банки на главных улицах, редакции газет, книжные лавки и газетные киоски, и на каждом углу лимонадная будка с разноцветными сиропами в стеклянных сосудах. И здесь, как в Хайфе, полная безопасность, люди занимаются делами, издают газеты, торгуют, покупают, много читают, а по вечерам идут в кинематограф, сидят в кафе или играют в бридж. Но по ночам со стороны Яффы в те дни было слышно иногда, как разрывались бомбы и стрекотали пулеметы. Фронт и тыл. Железная решетка на автомобиле смельчака - шоффера и дансинги. Но потом дансинги закрыли.

Я сходил посмотреть на Яффу. Два города стоят бок-о-бок. В Тель-Авиве жизнь шла своим чередом, а через улицу уже стояли убогие арабские дома, начинались запутанные, песчаные переулки, арабы в фесках сидели группами, пили кофе, читали кружком газету, бродили, как сонные мухи. На тротуаре валялись опутанные колючей проволокой рогатки, которые полиция ночью ставила поперек дороги, чтобы разобщить два города.

Вид на город Яффо
@ Фотоальбом "Палестина и Египет". Фотографы Ф. Бонфис и Цангаки. Март 1894 г.

@ Фотогалерея портала "Православный поклонник на Святой Земле"

В Тель-Авиве на пляже дети и женщины, лонгшезы и разноцветные зонтики, бойко торгуют кафе, у наскоро сооруженного порта суетятся paбoчиe, разгружая пришедший из Афин пароход, а в двух километрах, как пиратское гнездо, стоит на горе Яффа, со своими бедными средневековыми переулками минаретами и хибарками. Вы понимаете, что это стоят друг перед другом два разных мира.

« Содержание Далее »

Полная или частичная перепечатка и цитирование только по согласованию с редакцией сайта "Россия в красках" в Иерусалиме

Примечания

[1] Бедуины (араб. بدوي‎‎ badawī, во множ. числе beduan — «обитатель пустыни (степи)», «кочевник») — термином принято обозначать всех жителей арабского мира, которые ведут кочевой образ жизни, независимо от их национальности или религиозной принадлежности. По материалам википедии.

[2] Куфия (араб. كوفية‎‎, kūfīyä, множ.ч.: араб. كوفيات‎‎, kūfīyāt) (также: арафатка (простореч.), шемаг, шемах, keffiyeh, shemagh, shmagh, kaffiyah, keffiya, kaffiya, ghutra, hatta) — мужской головной платок, популярный в арабских странах. Служит для защиты головы и лица от солнца, песка и холода. Получил широкое распространение на территории Аравийской пустыни, Сахары, Аравийского и Синайского полуостровов, в странах Персидского залива, на востоке Азии и севере Африки, где основное население — арабы. Часто (но не всегда) куфия носится с обручем чёрного цвета — эгалем (аgal, (араб. عقال‎‎, iqāl) - икаль, слово родственное "Igul" (עיגול), на Иврите означающее "круг"), придерживающим платок на голове. Наиболее популярные расцветки — белая, белая с красным или чёрным орнаментом. В Йемене распространены разноцветные куфии. В зависимости от региона происхождения носящего куфию человека может различаться орнамент, расцветка и способ заматывания куфии. Основным материалом для изготовления служит хлопок, нередко можно встретить шерстяные куфии и куфии с добавлением синтетических тканей. Традиционный орнамент как правило выполняется посредством вышивки. Название «арафатка» куфия получила в русскоязычных странах во время резкой эскалации израильско-палестинского конфликта (позднее получившей название первой интифады) в конце 1980-х годов, когда на телеэкранах часто появлялся лидер палестинцев Ясир Арафат, неотъемлемой частью имиджа которого была куфия. Куфия Ясира Арафата укладывалась на голове таким образом, чтобы находящаяся на плече часть ткани по форме напоминала очертания исторической Палестины (включающей в себя территорию государства Израиль). Название «шемаг», «шемах» (англ. shemagh) использовалось солдатами Британской империи, которые носили их практически повсеместно в жарких странах, в том числе и в годы Второй мировой войны (Palestine Police Force, the Trans Jordan Frontier Force, the Sudan Defence Force, the Arab Legion, the Libyan Arab Force, the Long Range Desert Group, the Special Air Service and Popski’s Private Army и др.). С 2000-х годов куфия стала модным трендом, использующимся европейскими и американскими кутюрье. По материалам википедии.

[3] Самария (ивр. שומרון‎ — Шомрон) — географическая область в Израиле. Является частью региона «Иудея и Самария» или Западный берег реки Иордан.Самария граничит: на севере с Изреельской долиной, на востоке с Иорданской долиной, на юге с Иудейскими горами и на западе с областью Шарон. Территория Самарии состоит, в основном, из гор и холмов. Климатические условия в этой местности более благоприятные, чем в соседней Иудее. Название Самария происходит от имени бывшего владельца горы Шомрон, которого звали Шемэр. В 3Цар.16:24 говорится, что царь Израиля Амврий (Омри) купил эту гору у Шемэра за два таланта серебра и построил на ней город Самария (Шомрон), по имени бывшего владельца горы. Проживавший (и проживающий до сих пор) здесь народ получил название самаритяне. Крупные города: Наблус (Шхем), Дженин, Калькилия, Туль-Карем, Ариэль. По материалам википедии.

[4] Атлит (ивр. עתלית‎) — город, расположенный на побережье Средиземного моря, в 14 километрах южнее Хайфы.

[5] Зихрон-Яаков (ивр. זכרון יעקוב‎) — крупный населённый пункт в Израиле на хребте Кармель неподалеку от Хайфы.Это одно из первых еврейских поселений в Израиле в новой истории, основанное в 1882 на деньги барона Ротшильда и названное так в память о его отце Джеймсе. Здесь поселились евреи из Румынии и начали выращивать виноград и производить вино. Зихрон Яков — родина израильского виноделия.На главной улице города оставлены старые дома с черепичными крышами и хозяйственными дворами. Множество очень приятных ресторанов на все вкусы. Главные туристские объекты — винный завод «Кармель мизрахи» (экскурсия в погреба и дегустация вин) и парк «Ган аНадив» («Сад щедрого»), посвященный памяти барона Ротшильда. По материалам википедии.

[6] Я́вне (иврит: יַבְנֶה‎) - город в Центральном округе Израиля. Согласно данным ЦСБ Израиля в конце 2004 года в городе проживало 31800 человек.

[7] Геспери́ды (др.-греч. Έσπερίδες) — в древнегреческой мифологии [1] нимфы, дочери Геспера — Вечерней Звезды и Никты — Ночи (по другой версии — дочери Форкиса и Кето), охраняющие золотые яблоки.

[8] Синедрио́н (ивр. סנהדרין‎, Санхедри́н; греч. συνέδριον, букв. «совместное заседание») — в Древней Иудее — высший судебный орган в каждом городе, состоявший из 23 человек. В Иерусалиме существовал также Великий Синедрион — высшее государственное учреждение (совет) и высший судебный институт иудеев, состоявший из 71 члена. По своему составу синедрион представлял собой вид аристократического сената, члены которого назначались, по-видимому, кооптацией из учеников членов Синедриона. Председателем Синедриона был «наси» (ивр. נשיא‎), созывавший собрания. Местом собрания был зал при Иерусалимском храме, но в особенных и крайних случаях собирались в доме «наси» (Mф. XXVI, 3; Иоан. XVIII, 24).По разрушении Иерусалима Синедрион был уже не судилищем, а школой или академией Закона. Последний глава Синедриона, Гамалиил V, при Феодосии II был лишён всех прав, и с его смертью в 425 г. исчез последний след древнего Синедриона.Обсуждению Синедриона подлежали важнейшие дела (менее важные решались в низших судилищах, которые были в многих городах), например вопросы о войне и мире, о замещении правительственных должностей, установление календаря, учреждения богослужебные, суждения о дееспособности священников и т. п. Влияние Синедриона простиралось и на царя. Хотя о царе и говорится, что он не судим и не подлежит суду, но в принципе Синедрион удерживал свою судебную власть и касательно царя. Без его согласия царь не мог начинать войны. До покорения Иудеи римлянами Синедриону принадлежало право жизни и смерти, но с этого времени власть его была ограничена: он мог произносить смертные приговоры, но для исполнения их требовалось согласие римского правителя.

версия для печати