Конец путешествия

 

Теперь кажется, что все это только приснилось. Вид с гор на розовый Иерусалим,   на его сказочные стены, на библейские дороги, выходящие из его ворот к Кедронскому потоку, на белые могильные камни Иocaфатовой долины, или синька Тивериадскаго озера среди лунного пейзажа безплодных и каменистых холмов. Или, вот, незабываемая Кана среди гранатовых садов, среди мягких и трогательных галилейских пейзажей, и вид с прекрасной горы Кармил на Хайфу, на радостное море, на пароходы, пришедшие в   Палестину из скучных и меркантильных портов Европы. Или стада коз и овец, спустившиеся в жаркий полдень на водопой к Тивериаде с окрестных гор, караван верблюдов на дороге в Рамаллу[1], женщины с кувшинами на плечах у деревенского колодца, черные камни Капернаума и солнечные улицы Тель-Авива.

 

Не все, конечно, удалось увидеть. Тогда был не совсем подходящий момент для благодушного туризма в Палестине. Кое-где дороги были непроезжими, автобусы ходили раз в день, и нельзя было свернуть с дороги, выйти из автобуса и побродить с палкой по пустынным местам. Не  пришлось,  например, побывать в Иepихоне. Чтобы попасть туда, надо искать случая отправиться с почтовым автомобилем или на машине заиорданской стражи. Такого случая  не представилось. Автобусы в Иерихон не ходили.

 

Оставалось обратиться за советом, как организовать поездку, к начальнику прессы. Начальник прессы говорят, друг покойного полка Лоуренса, во всяком случае, один из тех немногих англичан, крторые прекрасно владеют арабским языком, а, кроме всего прочего, переводчик Пиндара[2] и Анакреона[3], — заявил,  что устроит  поездку довольно трудно.

 

— Да и боюсь, что вы будете разочарованы, — прибавил он, — там нечего и смотреть.    Несколько камней...

 

Конечно, смотреть в Иерихоне нечего - несколько камней, отрытых во время недавних раскопок и подтвердивших точность библейской легенды. Они досконально описаны  учеными в специальном журнале. Открыли древний ханаанский город, знаменитые вошедшие в обиходный язык иерихонские стены, дома, лавки. Незначительные остатки серых, немых камней. Но эти камни дают возможность представить себе то далекое раннее, утро, когда Иисус Навин вышел из своего шатра и велел трубить в трубы. Для чего? Вероятно, для того, чтобы осажденные не слышали шума подкопных работ.

 

Уже манна перестала падать с небес. Израиль раскинул свои шатры на окрестных холмах, а Иерихон заперся. Из маленького окошка в доме, стоявшем на стене, можно было видеть кусок красного вервия. Там жила Раав[4], иерихонская блудница, приютившая под своей крышей израильтян и за это избавленная от смерти.

 

— Двое юношей (соглядатаи) пошли (в Иерихон) и пришли в дом блудницы, которой имя Раав, и остались ночевать там...

 

Трубили трубы и юбилейные рога. Священники и левиты[5] обносили вокруг города ковчег Завета[6]. Кричали ослы и верблюды. Пыль поднималась облаком под босыми ногами израильтян. По данному сигналу весь народ восклицал, и среди этого воя и трубных звуков рушились стены Иерихона. В остатках одного из домов, выходящих на стену, видят местоположение жилища Раав. Так археология дает возможность воскресить драму, разыгранную три тысячи лет тому назад на этих древних холмах.

 

Так все в Палестине. Надо кое-что знать, надо заглядывать в Библию и Евангелие, и тогда страна населяется видениями, возвращаются вспять века и давно угасли цивилизации, и становится одухотворенным прелестный пaлecтинcкий пейзаж. Одно скромное утешение: по случаю беспокойных событий, да и не сезон - жара, совсем нет в стране ни туристов, ни экскурсий очкастых арканзасских учителъниц, ни американцев из Чикаго, ни щелканья кодаков, ни лгунов — гидов.

 

Общее впечатление залитая солнцем, полная евангельских и исторических воспоминаний страна, вся в тревожном воздухе, пассивного мятежа. Все интересно пейзажу - сионистский опыт христианские древности, красочный арабский мир.  Правда, Палестина

больна, но „повышенная температура" страны дает возможность иностранцу поглубже заглянуть, в ее жизненные процессы, понять многое, что скрывается для туриста за благодушным фасадом куковских экскурсий. Лучше всего приезжать с пафосом   строительства, с каким пpиезжают сюда из глухих углов. Польши или Румынии   восторженные „халуцы", или с чистой, детской верой, с какой совершали  паломничества в Святую Землю pyccкиe мужики. Над ними посмеивались, что они увозили с собой пузырьки с „тьмой египетской" и лобзали „пуп  земли"  в греческом Католиконе, но разве они не уезжали с потрясенной душой?

 

Случайно в одной из больших парижских библиотек попалась в руки любопытная книжка — «Спутник православного паломника в Святую Землю», издание 1886 года. На обложке под титлами, славянской вязью: — Благословен Господь от Cиoнa и узриши благая. Иерусалима".

 

Мы ко всему привыкли и многое увидели. Но представьте себе этот страшный и фантастический путь русского крестьянина, откуда-нибудь иъ пензенской деревушки, в Палестину!

 

Путешествие начиналось от Киева. „Путь от станции до Лаврской гостинницы проходит почти через весь город, а потому слабым поклонникам, или у которых много вещей, лучше взять извозчика и доехать до гостинницы, что стоит от 40 до 50 коп". А потом Одесса, Константинополь, храм св. Софии, Смирна, Патмос, Миры Ликийские, Тарс — родина ап. Павла, Лаодикия, Бейрут и, наконец, путь в Яффу. Ночью светили маяки в Сидоне и Тире „Третий маяк просветит нам в эту ночь из Птолемаиды (Акка), а когда становится светлее, видна будет на берегу небольшая возвышенность, покрытая домами,  это Яффа".

 

Путешествие происходило па пароходах Русского общества пароходства и торговли или Добровольного флота, в условиях довоенной русской жизни. Любопытны советы, которые даст «Спутник» паломникам.

 

„По прибыли в Одессу и поместившись на подворье, поклонники должы, не откладывая дела в долгий ящик, получить заграничный паспорт, засвидетельствовать его в турецком консульстве и запастись билетом на пароход. Заграничный паспорт получается в канцелярии градоначальника, которая помещается на Приморском бульваре, против памятника герцогу Ришелье. Заграничный паспорт для поклонников стоит 50 коп."

 

„Менять русские деньги на иностранные не советуем. Русские деньги, в особенности рублевые, идут очень хорошо и принимаются очень охотно по всему пути до Иерусалима и еще лучше в Иерусалиме".

 

„Горячую воду для чая, который составляем главную пищу поклонника, можно получать в пароходной кухне, которая обыкновенно помещается тут же на палубе, при чем повар не смеет брать за горячую воду более двух копеек с чайника".

 

„Мы советуем паломникам утром, до приезда в Константинополь, уложив свои вещи, собрать их вместе. Когда же пароход остановится, сесть на них, отталкивая в случае нужды назойливых лодочников и других проходимцев, которые будутъ предлагать свои непрошенные услуги, даже на русском языке, и терпеливо ждать, пока на пароходе не придут афонские монахи, которые обыкновенно, не заставляют себя долго дожидаться. Турецкие бумажки и медные деньги не следует брать ни под каким видом"...

 

На обложке напечатано: „Православное, палестинское общество, озабочиваясь удешевлением пути в Иерусалим, нашло возможным брать за проезд: до Яффы и обратно — III кл. жел. дор. и II кл. на парох., с продовольстаем — 183 рубля, без продовольствия —126 рублей. III кл. на пароходе без продовольствия — 62 руб. 50 коп. (от С.-Петербурга).

 

Ночью паломникам светил огонь яффскаго маяка. Начиналась та священная страна, где росли пальмы, маслины и смоковницы, о которых им читали в церкви. Венец всех желаний был Иерусалим. С таким же трепетом вступал в него тысячу лет тому назад первый русский паломник, игумен Даниил. „Иерусалим же град есть велик вельми и тверд, стенами всяко окачен, на четыре углы крестным образом создан; дебри (долины) суть мнози и горы каменны около града; безводно же есть то место вельми, ни реки, ни источника, ни колодезя близ Иерусалима, но токмо одна Силуамля купель; но дождевою водою живутъ вси людие и скоти в граде том. И жита много и добра ражаются граду тому и окрест Иерусалима без дождя"...

 

Теперь Яффа, древний порт паломников — мертвое царство. Пароходы приходят в Хайфу. И тут Палестина сразу же встречает путника всем очарованием своей красоты — Кармилом, пальмами, солнцем или звездами. Отсюда же уходят пароходы назад, в Средиземное море.

 

В день отъезда наш пароход („Мариэтт-Паша" — „Мессажери Маритим") простоял на рейде несколько лишних часов. В то утро, где-то под Калькилией, арабы пустили под откос товарный поезд. Из-за починки пути задержался поезд из Тель-Авива, с которым ехали в Хайфу пассажиры „Мариэтт-Паши". Пароход терпеливо их поджидал.

 

В тот день в записной книжке записано: „Хайфа. 11.30 утра. Пришла «Бoлгapия». Се груз, скота. Пришли «Полония» и «Сити-оф-Гуль». В 3 час. „Анастасия Ставропуло" ушла 5.30. Пришло на рейд военное британское судно. В 5.45 прибыл поезд из Тель-Авива. Прибытие пассажиров. Отход — 7.20".

 

Когда мы уходили из маленького порта, Хайфа на горе уже переливалась электрическими огнями. Внизу сияла электрическая станция. Пароход протяжно затрубил, прощаясь с гостеприимным городом. Феерическое зрелище уплывало в черную ночь. Над морем показались звезды корабельщиков и пиллиграмов.

 

Несколько строк в записной книжке, но они воскрешают в памяти весь тот полный суеты и тревоги день, портовую жизнь, приход и уход кораблей. Получив известие о том, что железнодорожный путь Хайфа-Тель-Авивъ взорван, «Мариэт-Паша» отошел от пристани к молу. Маленький черный болгарский пароход, с церковной вязью названия, привез в порт быков из Варны. Мы видели, как их поднимали лебедкой и, как щенков, спускали на баржу, которую буксир медленно поволок к торговой пристани. На горе белыми и кремовыми домами стоял город, и дома от палестинского солнца казались сделанными из сахара. Выше поднимался Кармил. Пришел еще один пароход под веселым румынским флагом (сине-желто-красные поперечные цвета). „Полония" широко развернулась и подошла к пристани. „Болгария" закончила разгрузку и, не теряя времени, ушла в ложном направлении. Она повезла остаток быков в новый тель-авивский порт. На рассвете мы догнали ее где-то на траверсе древней Аполлонии. На рейде стояло несколько британских крейсеров и контр-миноносцев. Взмыл к небесам стальной птицей военный гидроплан. Еще один крейсер прибыл из Александрии в момент его торжественного прихода на брйтанских мачтах затрепетали разноцветные флажки.

 

Кармил медленно уплывал. Он был последним видением Палестины. Почему в Палестинских холмах и горах такая особенная прелесть? Разве мало и у нас живописных холмов? Но на них воевал какой-нибудь феодальный Генрих, ради интересов какого-нибудь, ничем не примечательного герцогства, ставшего фабричным департаментом, а на этих горах — Восток, колыбель трех религий, здесь чeлoвек разговаривал с Богом, слышал небесные громы, заключал с Богом союзы, даже боролся с Ним. Здесь разыграна была самая трогательная драма на земле. Нигдe так горько не плакали, как в Иерусалиме. Плач Рахили...