О Палестинском пейзаже

 

Есть у палестинского пейзажа некая конгениальность с тем, что и как, писали синоптики и Иоанн[1] о событиях, имевших место на этих холмах и на этих маленьких долинах, или на берегу Галилейского моря. Та же классическая простота стиля, тишина, прозрачность, как прозрачен прелестный пейзаж, как тихо здесь в поле, где пасутся стада овец.

 

Существует целая наука, которая изучает Евангелие не только с богословской точки зрения, но и как всякий литературный памятник, пытается выяснить его источники восстановить тексты, определить авторство евангелистов. Не вдаваясь во все тонкости какой-нибудь „тюбингенской" школы, можно сказать, что Евангелие, или те записи, которые послужили источником для него, и так называемыя „логии", — записанные слова Христа, появились приблизительно в эпоху разрушения Иepycaлима, т.е. около 70 года. В это время уже уходили в могилу свидетели земной жизни Учителя, и являлась насущная потребность запечатлеть учение маленькой церкви для последующих поколений и для других маленьких церквей, где-нибудь в Сирии или Каппадокии[2].  

 

Возможно, что первые записи были сделаны на арамейском языке, который во времена Христа являлся в Палестине разговорным. Их написал какой-нибудь назорей[3]. Существовало Евангелие, которое так и называлось — „евангелие для назореев". Может быть, автор его тот самый капернаумский сборщик податей Матфей, привыкший вести счетоводные книги, один из немногих грамотных людей в общине рыбаков и пастухов. Первое евангелие написано было где-то здесь, среди этих холмов и мирных долине, и на его стиле отразилась галилейская тишина.

 

Нетрудно представить себе обстановку, в которой совершались евангельские события. То же самое бледно-голубое и высокое небо. Тот же климат. Знойный полдень и прохладные зимние ночи. Та же конфигурация местности. Та же евангельская флора и фауна. Вы найдете здесь все, что скупо разссеяно на страницах Евангелия. Верблюдов, ослов, агнцев, тельцов, птиц небесных. Глиняные водоносы, круглые, обложенные полевыми камнями колодцы, на подобии тех, из которых пил в жаркий день Иаков, его дети и его скот. Арабские шалаши на дынном огороде и стада овец, спустившихся с гор на водопой к Галилейскому морю. Флора? Живописную смоковницу, оливы, и перечное дерево, которое в Евангелии названо горчишным, хотя едва ли существовала тогда такая приправа — горчица. На каждом шагу растут здесь пахучие травы, анис, мята и тмин, и цветут весной в долине Сарона полевые лилии. Еще пшеница и ячмень и всe плевелы, волчцы, о которых говорится в притче о сеятеле, или сожженный солнцем репейнике. А главное, эти радостные и печальные в одно и то же время холмы, не то розовые, не то голубые, на которых евангельский поэт мог написать о равнодушии людей:

 

— Мы играли вам на свирели, и вы не плясали; мы пели вам печальные песни, и вы не плакали...

 

Только равнодушное ко всему сердце не умилится при виде этих холмов.

 

Что надо прибавить к пейзажам среди которых жил Христос, его братья и сестры, его капернаумскиe приятели, гaлилeйcкиe рыбаки, разговорчивая самарянка, начальник синагоги Иаир, сборщик податей Матфей? Надо прибавить время, разделенное на стражи, звон дидрахм[4] и статиров[5], ручные жернова, маслобойни и житницы, виноградные точила и синагоги, могильные камни с изображешем, семисвечника, портики и коринфские капители в портовых городах.

 

С горы Фавор открывается широкий вид на весь прелестный евангельский мир, на всю Израильскую долину, на колонии и арабские деревни, на стада овец и коз, на холмы. Caмарии. На этой торе понимаешь, по чему, апостолы в душевном волнении хотели поставить три „кущи", три шатра, вроде тех, должно быть в которых живут теперь бедуины, и жить на прекрасной высоте, в хрустальном воздухе, любуясь утренней и радостной галилейской землей.

 

Но ничто так не умиляет, как Кана Галилейская. Арабское селение лежит на изумительной дороге, из Тивериады в Назарет, все в гранатовых садах, окруженное со всех сторон холмами. Да, та самая Кана.

 

Нa третий день быль брак в Kане Галилейской.

 

В греческой часовне[6] показывают сосуды, в которых вода претворилась в вино. По некоторым случайным обстоятельствами взглянуть на них не пришлось. Тем лучше. Пусть они останутся навсегда глиняными кувшинами с детских картинок, сосудами, которым ровно две тысячи лет. Но спасибо, что удалось посмотреть на гранатовые сады, на эти плоды на непривычных деревьях, а не в лавке парижского фруктовщика. Именно среди таких гранатовых яблонь, от которых как-то особенно чувствуется сила солнца, и должна была происходить веселая деревенская свадьба, на которой слишком усердно пили гости и поэтому не хватило вина. Кого выдавали замуж? Какую-нибудь бедную галилейскую девушку, можетъ быть, родственницу Христа. Едва ли пригласил бы на свадьбу семью назаретского плотника местный богатей, владeлец виноградников, верблюдов и  ячменных  полей.

 

Но вот и Назарет. Необыкновенный город среди холмов, с черными свечами кипарисов, с зеленью смоковниц. Широко раскинувшийся белыми домами город Благовещенья, в который прилетали с небес ангелы, в котором стучал топор в мастерской плотника Иосифа, и Дева Mapия варила к обеду бобы с чесноком, стирала хламиду или носила в кувшине воду из соседнего колодца. Такой город, что дух захватывает от его красоты, а по существу самый обыкновенный восточный городок. Говорят, нигде нет таких лжесвидетелей и врунов, как в Назарете. Знакомые адвокаты разсказывали, что судебные   заседания в назаретском суде могут доставить большое удовольствие любителям веселых и оживленных прений. Но в этом самом обыкновенном городе впервые небо так низко опустилось над бедной землей, что миллионам людей земная жизнь стала казаться только незначительным эпизодом, очищением перед иной, небесной жизнью.

 

Фотоальбом Френсиса Фрита "Синай и Палестина". 1859 г.

Назарет. Вид с северо-запада

@Фотогалерея портала "Православный поклонник на Святой Земле"

 

Этот странный город, в который ангелы прилетали с небес, в котором слово стало плотью, был одним из самых глухих городишек Галилеи. Что можетъ быть доброго из Назарета? Как во всяком городке, здесь была синагога, а рядом базар, в одной из узких уличек, выходящих к базару стучал топором в своей мастерской плотник Иосиф, а на другом концe селения был городской источник, к которому до сих пор ходят назаретские женщины за водой. Люди в этом меркантильном городке занимались своими маленькими делишками, торговали, сплетничали и им и в голову, вероятно, не приходило, что среди них будет жить человек, который потрясет империи. По человечеству, это понятно. Разве они не заказывали плотнику Иосифу столы или двери? Не торговались с ним за каждый ассарий до седьмого пота? А в мастерской помогал отцу мальчик, глядевший на них, на улицу, на весь мир странными, нездешними глазами.

 

Когда в Назарет явилась св. Елена, в городе еще теплились предания о тех местах, где стоял дом, в котором провела свое детство Дева Mapия, где шуршал рубанок Иосифа, где ангел попирал небесной стопой грешную землю. Византийская императрица обливала слезами священные места[7]. Одна за другой возникали базилики. Потом на месте византийских руин крестоносцы строили романские храмы. Теперь здеcь возвышаются католические и греческие церкви и монастыри. Огромный францисканский монастырь построен на том месте, где стоял скромный домик Марии и находилась мастерская Иосифа. Глубоко под землей туристу показываютъ „кухню Марии", остатки колонн и мозаичных полов, по которым ступали расшитые жемчугом пурпурные кампагии благочестивой императрицы. Две  колонны указывают тe точки, на которых стояли Дева и архангел. Новая церковь построена в 1729 году. О старой существует легенда. Когда пришли сюда сарацины, ангелы еще раз слетели c небес в свой излюбленный город и перенесли каменную базилику по воздуху в далекую Италию, в глухую деревушку Лоретт, чтобы безбожные агаряне не осквернили церковь  навозом своих коней.

           

Над фундаментом синагоги стоит церковь греков униатов. Недалеко католическая церковь обозначает местоположение того дома, в котором, по преданию, вернувшись по воскресении и в свой родной город Христос вкушал в последний раз земной хлеб и пил вино от земной лозы. Около источника Девы, где красивые и стройные арабки наполняют по вечерам кувшины водой, находится православная церковь. Церкви, монастыри и больницы преобразили город. Тут много священников и монахов, и почти все местные арабы — христиане. Это обстоятельство не мешает тому, что иногда на мирных назаретских улицах взрываются бомбы. В общем, торговый и оживленный арабский город, в котором уже появились кинематографы и радио, автомобили и гаражи.

 

Но стоит выехать из Назарета, и снова начинает возникать среди холмов библейский пейзаж. Оставленный город кажется вдруг постаревшим на тысячу лет. Еще один километр, и Назарет погружается в евангельские времена, а его смоковницы и белые дома становятся отвлеченными деревьями и домами, над которыми витали ангелы.

 

Среди холмов Израильской долины лежат арабские деревни. Еврейские колонии еще не вплотную подступили к городу. На тропинке, по обеим сторонам которой лежат скромные ячменные поля, и пастухи в абаях пасут овец, мимо круглого колодца, гдe козы пьют воду из каменной, водопойной колоды, может быть, служившей гробом какому-нибудь израильскому вельможе, мимо гумен, гор ячменной соломы и олив, идет на ослике арабская девочка. Через ослиную спину перекинута веревочная сетка, а в ней два кувшина. Путь ослику пересекает караван из трех верблюдов, удаляющихся по направлению к Аффулэ. В этом медленном расхождении путников, есть что-то древнее. Медленные шаги верблюдов полны значения, животные несут на своих горбах огромные охапки соломы. Это важная и ответственная работа. Это нужно для жизни. Запах бензина напоминает о XX веке, в который делается столько ненужных вещей. На минуту кажется, что легкомысленный автомобиль попал на другую планету. Но сердце мотора тоже жизнь. Солнце одинаково светит над верблюдами и автомобилями, над добрыми и злыми.

 

Арабка идет в сторону Вифлеема Галилейскаго. Когда смотришь на такую дорогу, соблазнительно предположить: не в этом ли городке родился Христос? Городок был в двух шагах от Назарета, Иосиф и Mapия могли, вот, как эта арабская девочка, отправиться туда по своим делам и заночевать в пещере, под теплые вздохи волов и блеянье ягнят. Такие предположения делает, например, проф. Клаузнер в своей книге о Христе. Но пророки предсказали рождение Meccии в городе Иудином. Церковь и христианское предание утверждают, что Христос родился в другом Вифлееме, по ту сторону Иерусалима, в ста сорока километрах от Назарета.

 

На месте галилейского Вифлеема находится немецкая колония. Ничего не осталось от старого селения, кроме каких-то невыясненного происхождения камней. Остался только пейзаж. Может быть, окружающие холмы были тогда более лесисты, чем в наши дни. Неприятельские apмии, от ассирийцев до римских легионов, вырубили рощи на топливо, на постройку осадных башен, виней и палисадов, а арабы не потрудились засадить их новыми деревьями. Но холмы, прелестные лирические горы, все так же стоят среди плодородных долин. Не в мраморе, не в кирпичных корпусах францисканских монастырей, не в золоченых главах, а в этих трогательных пейзажах, ни кусочка глухой арабской дороги, на выжженном ячменном поле, среди сухих репейников и ворохов соломы, у обложеннего полевыми камнями колодца открывается подлинный мир евангельской Палестины.