Юбилеи 2024 года

130 лет
Освящение храма на русском подворье в Яффо 


Храм св. апостола Петра и праведной Тавифы на русском участке в Яффо. П.В. Платонов

130 лет
Кончина архимандрита Антонина (Капустина)

Архимандрит Антонин (Капустин) - начальник Русской Духовной Миссии в Иерусалиме


Антонин Капустин — основатель «Русской Палестины». А. Михайлова


155 лет
Освящение храма св.мц. царицы Александры в Иерусалиме


История здания Русской Духовной Миссии в Иерусалиме с домовым храмом св. мученицы Александры. П. В. Платонов

 

190 лет

Юбилей Василия Хитрово - инициатора создания ИППО

Памяти старого паломника почетного члена и секретаря Императорского Православного Палестинского Общества Василия Николаевича Хитрово + 5 мая 1903 г. И. К. Лабутин

Памяти основателя Палестинского общества. Некрополь Никольского кладбища Александро-Невской лавры. Л. И. Соколова

В. Н. Хитрово — основатель Императорского Православного Палестинского Общества. Н. Н. Лисовой


95 лет
Кончина почетного члена ИППО Алексея Дмитриевского

Алексей Афанасьевич Дмитриевский. Н. Н. Лисовой

135 лет
Кончина благотворителя Святой Земли Александра Казанцева 

Соликамский член Императорского Православного Палестинского Общества Александр Рязанцев и русский благовестник на Елеоне. Л.Н. Блинова

 

Информационные партнеры

Россия в красках: история, православие и русская эмиграция

 

Православный поклонник на Святой Земле. Святая Земля и паломничество: история и современность
Россия и Христианский Восток: история, наука, культура




Главная / Библиотека / История / История Святой Земли / Путешествия XIX века / Яфа и ее окрестности. Глава из книги Д. К. Гейки "Святая Земля и Библия"

 

Подробнее о книге см. Книгоиздательские проекты Иерусалимского отделения ИППО

 

Палестина: часть берега

Палестина: часть берега

СВЯТАЯ ЗЕМЛЯ И БИБЛИЯ

Глава I

ЯФА[1] И ЕЕ ОКРЕСТНОСТИ

 

Вид Яфы. – Высадка на берег. – Осмотр улиц. – Апельсинные рощи и фруктовые сады – Почему яфские апельсины продолговаты. – Водяные колеса. –  Орошение. – Арки. – Бродячие собаки. – Базар. – Татуировка. – Внутренность кофейни. – Тяжелые ноши. – Кожевенное мастерство. – Крыши. – Традиционные селения. – Иона и кит. – Прошедшее и настоящее. – Казнь турок.

 

 

Иссоп

 

 

 

огда путешественник подъезжает на пароходе от Египта к Палестине, то его взору представляется широкое, ровное пространство, за которым вдали синеют горы. Они настолько ровной высоты, что их легко можно принять за плоскогорье. Первая остановка наша, – Яфа или Иоппия[2], т.е., «прекрасная» или «высокая» – одна из древнейших столиц мира, и главный пункт выгрузки в южной Палестине. Вот она наконец перед нами, возвышающаяся на горе в сто пятьдесят три фута высоты. Террасы, застроенные домами с плоскими крышами, отражаются в воде. Так как большим кораблям подходить близко к берегу не безопасно, то, не доезжая версты до берега, выпускают пар и бросают якори. Сильный западный ветер легко может направить их на скалы, так как тут нет ни мола, ни пристани для защиты от него.

 

Достижение берега, однако, не представляет затруднений: стоит лишь иметь доверие к гребцам, со всех сторон окружающим наше судно. В Яфе, как и повсюду, существует соревнование в предложении услуг. К лестнице, спущенной с палубы на воду, подплывает множество лодок; воздух оглашается непонятными для европейца возгласами. Пассажиры всевозможных восточных наций, занимавшие во время плавания три четверти палубы своим багажом, чувствуют себя как дома и, будучи хорошо знакомы с языком лодочников, быстро сговариваются с ними насчет цены. Женщины, покрытые густой вуалью, до сих пор сидевшая с детьми в отгороженном для них месте, теперь принимают участие в общей суматохе. Вся эта толпа, в разнообразнейших восточных костюмах, стремится к лестнице, – арабы, с шалями на голове, одетые в бело-коричневые полосатые «абы», или плащи; черные нубийцы в красных фесках, синих бумажных куртках и панталонах; смуглые жители востока в европейской одежде; сирийцы и египтяне в тюрбанах и широких разноцветных одеяниях – все суетятся невообразимо. Многие из них, чтобы облегчить и ускорить отправление, бросают мягкие тюки через борт корабля в нанятые ими лодки. В толпе находятся молодые и сильные мужчины, старики с длинными белыми бородами и красивые, ловкие юноши. Мало-по-малу толкотня уменьшается; лодки одна за другой мчатся по воде, подталкиваемые сильными, ровными ударами весел гребцов в национальной одежде.

 

Лодкам, назначенным для европейцев и для туземцев, отделившихся от толпы, не приходится долго ждать; разместившись в них, мы направляемся к берегу. Требуется, однако, немало искусства и силы, чтобы благополучно совершить это плавание. Наши плоскодонные рыбацкие лодки должны войти в стофутовое отверстие рифа; зыбь, которая поднимается там, ежедневно с утренним береговым ветром, может отнести их слишком далеко в ту или в другую сторону. Если море бурно, то для людей представляется двойная опасность: утонуть или сделаться жертвами акул, которые иногда бросаются на лодки. К северу и к югу тянутся перед городом подводные скалы, образуя полукруг; некоторые из них поднимаются высоко над водой, другие же заявляют о своем существование лишь водоворотом над ними, и только местным лодочникам известен опасный въезд. Миновав его, мы попадаем в широкую мелководную гавань. К северу есть еще другая, более широкая, но редко употребляемая, по причине далекого расстояния от главного порта. Весьма вероятно, что существовало когда то и третье место для выгрузки – у Лунного пруда (Мооn Рооl) на юге, но его давно уже занесло песком.

 

Вид Яфы с моря

Вид Яфы с моря

 

Высадка на берег вообще важное событие, а на европейцев она производить особенное впечатление. В десяти или пятнадцати саженях от берега лодочник схватывает вас в свои голые руки или сажает к себе на спину, так как вода так мелка, что невозможно ближе подплыть к старой, полуразрушенной набережной, построенной из камней, оставшихся от развалин Кесарии[3]: тут виден пьедестал или обломок колонны; там – большие каменные глыбы, свидетельствующие о своей глубокой древности. С помощью сильных рук проводника, вы поднимаетесь на две высокие грубо обтесанные ступени и только тогда вы чувствуете себя действительно на суше, посреди улиц, домов и людей совершенно нового для вас мира.

 

Приставать к палестинскому берегу с древнейших времен представляло большое затруднение, потому что скалы были так же опасны, омывающие их волны так же изменчивы, вода у берега так же мелка, как и в наши дни. Греки и римляне, пристававшие к Яфе несколько тысяч лет тому назад, подвергались тем же опасностям которые испытываем и мы теперь. Когда Палестина была завоевана христианами, Венеция начала вести торговлю с Яфой и, для защиты своих кораблей, устроила мол, развалины которого стояли еще до прошлого столетия. Однако, этим молом, по-видимому, немного приходилось пользоваться, а с тех пор, как Палестина снова перешла в руки арабов и турок, все вернулось в свое первобытное состояние.

 

Верхом на осле, я ехал по направленно к «гостинице», находящейся в северной части города. Мне не было никаких хлопот в таможне, так как мой толмач (или проводник, говоривший по-английски) все устроил для меня и для остальных пассажиров. Наш путь лежал по узкой, отвратительно грязной улице, когда-то мощеной, но теперь совершенно испорченной, тем более, что осушение почвы земляными канавами неизвестно жителю Востока: пространство перед его домом служит ему единственной водосточной трубой. Здания все каменные, деревянные пристройки или украшения очень редки, – даже совсем отсутствуют, так как в Палестине ощущается недостаток в строевом лесе. Вследствие этого в постройке общепринята арочная система; в общественных, как и в частных зданиях, арки играют важную роль, – нет ни площади, ни дома, ни магазина или конторы, где бы они не встречались.

 

Проезжая мимо лавок, легко заметить, что они освещаются лишь снаружи – это как бы наши железнодорожные тоннели в миниатюре.

 

Мы проехали под аркой, за которой стоит главная городская мечеть с возвышающимся шестиугольным минаретом. С правой стороны его находится узкий, выдающийся балкончик, с которого муэдзин призывает к молитве верующих магометан. Балкон этот заканчивается плоской крышей с невысокой, круглой, куполообразной башней, меньшего диаметра, чем остальная часть минарета; она составляет как бы венец его. Повсюду устроены места для выставки товаров. По обеим сторонам узкой улицы расставлены столы со всевозможными сластями; они защищены от солнечного зноя особой материей для палаток или просто рогожами, натянутыми на шестах. Часто приходится сторониться, чтобы пропустить водоносчика с бурдюком (громадной кожаной бутылью) на спине; присматриваясь внимательнее, замечаешь, что это целая кожа с теленка, но без головы, без ног и без хвоста. Босоногий мальчик в изорванной пестрой одежде торгуется с продавцом сластей. Голова бородатого торговца покрыта громадным белым с красным тюрбаном, сам же он одет в розовую с белым бумажную материю. Возле него стоит праздный зевака. Араб в своей «кефии», или головной шали, стянутой мягкой веревкой из верблюжьего волоса и одетый в белую с коричневым полосатую абу, торгует уздечку у седельного мастера, который сидит, скрестивши ноги, у столика под навесом, устроенным из дерева и камыша и доставляющим ему необходимую тень.

 

Улица в Яфе

Улица в Яфе

 

Наконец, мы выходим на более открытую местность. Тут уже нет каменной мостовой, но вместо нее утоптанная грязь; она тверда, пока от сильных дождей не превратится в трясину. Улица на вершине холма, по направлению к югу, покрыта глубоким сыпучим песком, а боковые, идущие снизу вверх, представляют ряд лестниц. За городом, на северной стороне, пройдя площадь, на которой в назначенные дни бывает базар, есть прекрасная аллея, напоминающая Девоншир[4] и своей крапивой, и травою, и с изгородью из терновника; она ведет к той скромной части города, где я намеревался остановиться.

 

Если смотреть с моря, то Яфа представляется как бы окаймленной песчаными холмами; но, приблизившись, различаешь богатую зелень, тянущуюся, как вьюнок, по направленно к северу и к югу; это знаменитые апельсинные рощи, дающие в хороший год, буквально, миллионы золотистых плодов. Они простираются версты на две. Из своего окна я мог любоваться видом этих бесчисленных золотистых шариков, ярко выделявшихся на темной зелени роскошной листвы. Другие сады изобилуют: лимонами, померанцами, сливами, абрикосами, бананами, миндальными деревьями, потому что почва здесь весьма плодоносна, хотя и покрыта густым слоем морского песка. Не удивительно, что Яфа всегда считалась любимой летней резиденцией жителей Иерусалима. Она весьма привлекательна своими тенистыми рощами и освежающим морским воздухом.

 

По направленно к порту беспрерывно движутся ослы и верблюды, навьюченные ящиками с апельсинами. Большие груды этих плодов лежат приготовленными к упаковке. Каждое дерево имеет несколько отростков, и каждый сучок гнется от богатой ноши. На одной и той же ветке видны и белый цвет, и золотистый плод. В Яфе прививают апельсинное дерево к лимонному, от этого и получается вместо овального круглый плод, не дающий, вдобавок, и семян.

 

Водяное колесоБлагодаря изобилию воды, жатва здесь повсюду богатейшая. Принимаясь рыть колодец в фруктовом саду, непременно открывают ключ на весьма незначительной глубине. Надо, действительно, предположить, что обильный подземный ключ беспрерывно течет с холмов к морю, проходя все низменные окрестности от Яфы до Вирсавии[5] на дальнем юге, так как воду, выбивающуюся из источников, можно достать везде, где бы ни пришлось рыть. Дожди, падающие на рыхлый горный слой или на мягкую почву равнин, просачиваются в землю, пока не натолкнутся на преграду из крепкого известняка; тогда образуется могучий ручей, который, спускаясь по откосу гор, направляется далее к западу. Следовательно, каждый фруктовый сад может пользоваться обильным орошением, производимым бесчисленными неуклюжими водяными колесами, скрип которых никогда не умолкает. Эти, хоть грубо, но остроумно придуманные приспособления весьма практичны: к длинному шесту, вделанному в столб, припрягаются бык, лошак или осел; его заставляют медленно обходить вокруг колодца, при чем вертится и сам столб, на котором приделано большое горизонтальное колесо со множеством деревянных зубцов, захватывающих другое, вертикальное колесо, с которым, посредством длинной деревянной оси, соединено третье колесо, вертящееся вроде водяного мельничного, причем, оно опускает и поднимает множество глиняных кувшинов или деревянных ведер. Последние приделаны к нему в довольно близком расстоянии друг от друга, посредством бесконечных канатов из пальмового волокна или из миртовых сучьев, шероховатость которых не позволяет ведрам скользить. Когда наполненные сосуды поднимаются над колодцем, то выливаются в большое корыто, из которого вода бежит по небольшому канальчику вдоль фруктового сада. На разных местах сделаны плотинки, образующие отдельные лужи, которыми орошается каждое «дерево, посаженное при потоках вод, которое приносит плод свой во время свое, и лист которого не вянет»[6].

 

В различных местностях Палестины и Сирии встречаются улучшения водяного колеса. Так, на Оронте[7] громадные колеса, диаметр которых от пятнадцати до двадцати футов, находятся между двумя крепкими стенами, на берегу речки; сильное течение заставляет колесо вертеться; к косякам его приделаны деревянные ведра, которые, при вращении колеса, погружаются в воду, наполняются, снова поднимаются на воздух и, наконец, выливаются в корыто, ведущее в верхний водоем, из которого идут уже канальчики во все окрестные сады. Говорят, что таким точно способом орошались «висячие сады Вавилона»[8]; вода в них поднималась с террасы на террасу до 400 футов высоты. К сожалению, изобретатель этих замечательных садов скрывал за их высокими стенами способ, посредством которого они орошались. В некоторых местах, где вода особенно близка к поверхности земли, устройство колеса еще проще. Мы это видим у древа «Пресвятой Богородицы», близ Каира и в других частях приморской равнины Палестины. Зубчатое горизонтальное колесо, укрепленное на столбе, вращаемом быками, приводит в движение другое – вертикальное колесо, с привешенными к нему глиняными сосудами; при движении колеса последние заполняются водою и выливаются в корыто. Бык с завязанными глазами припряжен к наружному концу шеста и, медленно обходя колодец, приводит колесо в движение.

 

Орошение земли с помощью ногГрядки для разных цветов непременно устраиваются на грунте, лежащем ниже ближайшего уровня земли, и разделены на небольшие квадраты, которые окаймлены невысоко насыпанной землей. Когда спускают воду, она орошает поверхность этих грядок, и почва насквозь пропитывается ею. На садовнике лежит обязанность следить за тем, чтобы каждой из них досталось необходимое количество воды. Он делает это следующим образом: своей босой ногой зарывает отверстие у той грядки, которая уже достаточно пропиталась влагой, и раскапывает ямку для следующей; это – весьма тяжелая работа для бедного садовника: целый день ему нужно топтать глубокую мягкую грязь. Моисей, без сомнения, намекает на этот способ или обычай, говоря об Египте, как о земле, «где ты, посеяв семя свое, поливал (ее) при помощи ног твоих, как масличный сад»[9]. Также упоминается об этом и в притчах Соломоновых, где мы читаем: «Сердце царя – в руке Господа, как потоки вод: куда захочет, Он направляет его»[10]. Только в этом случае предполагается, что рукой (а не ногой) делается отверстие в глинистом берегу ручейка, чтобы изменить направление русла. В Египте существовал еще способ: на косяках колеса были устроены ступеньки, становясь на которые человек приводил колесо в движение; он держался руками за горизонтально над его головой прикрепленную палку. Но едва ли на эту, в буквальном смысле, «ступальную мельницу» намекает Моисей, когда говорит об орошении земли с помощью ног, хотя и в настоящее время встречаются еще в Палестине подобные колеса небольших размеров[11].

 

Перед моим окном, как и повсюду в Палестине, тянулась вдоль берега длинная песчаная полоса. Вблизи красовалась высокая пальма; тут и там виднелись еще другие деревья, роскошная зелень которых ласкала взор. Налево, между разбросанными домами, находилось кладбище. Сам город, выступая от берега на всю ширину горы, по скату которой построены его дома с плоскими кровлями, белого, серого или красного цвета, закрывал весь дальнейший вид. На дворе помещался водоем для орошения оранжереи гостиницы. Возле двора находились различные строения палестинской архитектуры, с неизбежными арками. Здания эти все каменные и весьма прочные. Камень, как я уже сказал, дешев в Палестине, а строевой лес весьма дорог, так что строитель принужден прибегнуть к аркам, чтобы избавиться от деревянных приспособлений. Навесы, веранды, комнаты в верхнем и в нижнем этаже, все состоят из таких крепких арок, что на них смело могли бы покоиться каменные или цементные полы. Все дома здесь так прочно построены, что если бы не частые землетрясения, то они были бы чуть ли не вечными. Впереди простиралось синее море, виднелись корабли, стоявшие на якоре в рейде; небо было ясное, испещренное темно-голубыми и перистыми белоснежными облаками.

 

Яфа город очень деятельный: в двух-трех улицах его, где находятся лавки, перед нами развертывается движущаяся картина восточной жизни. В улицах же, построенных на самой горе, несколько лавок, которые, попросту, арки, открытые днем и закрытые ночью. Местами ряды домов так близки друг к другу, что улица невероятно узка; местами же они вдруг будто отступают назад, оставляя между собой широкое пространство, где обыкновенно на открытом воздухе устраивается базар. Мостовая повсюду одинаково плоха. Идти по ней ночью без фонаря немыслимо, так как везде попадаются ямы и камни, лужи и нечистоты. Как и во всех восточных городах, улицы здесь едва освещены; лишь изредка перед некоторыми частными домами висят масляные лампы, но и те дают очень мало света. Окна, обыкновенно, находятся в задней части дома и смотрят во двор; спереди же они бывают лишь во втором этаже, что, впрочем, встречается весьма редко. Это решетчатые окна столь ограниченного размера, что пропускают очень мало света. Они составляют отличительную черту всех восточных городов. Из такого-то окна с беспокойством глядела мать Сисарина, ожидая возвращения своего возлюбленного сына, который, между тем, был побежден Деворой и убит Иаилью. «В окно выглядывает и вопит мать Сисарина сквозь решетку: что долго нейдет конница его, что медлят колеса колесниц его»[12]. Озабоченный сторож во времена Соломона из решетчатого же окна смотрел на происходившее на улице: «Вот, однажды смотрел я в окно дома моего, сквозь решетку мою»[13], говорит он.

 

Этими комнатами с решетчатыми окнами, однако, мало пользуются; по захождении солнца, они служат просто спальнями. Жуткое чувство, порождаемое мраком, еще усиливается, благодаря лаю и вою собак, которые, не имея хозяев, бродят в свирепом беспокойстве по улицам; они принадлежат к отвратительной желтой породе, с длинными, точно у гончих, головами. В продолжение дня, по словам пророка, так живо описывающего их, «все они немые псы, не могущие лаять, бредящие лежа, любящие спать»[14]. Но после захода солнца они оживляются, толпами бегают по улицам и нарушают городскую тишину и спокойствие: они воют и бродят повсюду, ища и съедая выброшенные из кухни остатки, уничтожая всякую гниль, падаль и нечистоты, которые в восточных городах целыми кучами лежат на больших дорогах; и таким образом, эти мусорщики-животные спасают людей от великого бедствия заразительных болезней. Намекая на это, Господь сказал: «Не давайте святыни (т.е., «чистого», по понятиям иудеев) псам»[15] Необходимо запастись толстой палкой для защиты от собак, если проходить по городу в темноте. «Псы окружили меня», говорит псалмопевец, «избавь от меча душу мою и от псов одинокую мою»[16]. А в другом псалме говорится: «Пусть возвращаются вечером, воют, как псы, и ходят вокруг города; пусть бродят, чтобы найти пищу»[17]. Действительно, собаки иногда поднимают ужасный лай, если путешественник в чужестранной одежде появляется на улицах города или приближается к деревне; а потому весьма утешительно было для израильтян, когда Моисей уверял их, что при выходе их из Египта, «ни на человека, ни на скот не пошевелит пес языком своим»[18]. И Юдифь[19] успокаивала Олоферна[20], говоря ему, что она поведет его так, что ему не нужно будет опасаться нападения этих свирепых животных. «Я поведу тебя чрез Иудею... и пес не пошевелит против тебя языком своим. Это сказано мне по откровению и объявлено мне, и я послана известить тебе»[21]. Собаки, однако, не составляют единственной опасности улиц. Рискуешь быть остановленным городским сторожем, если идешь по улице без фонаря после девяти часов; он нападает на вас внезапно: вы его и не заметили, так как он спокойно лежал на земле, но шум приближавшихся шагов заставил его стряхнуть с себя дремоту, овладевшую им. Закон этот, несомненно, был в полной силе, когда бедная Суламита[22], невеста Песни Песней, идущая ночью к возлюбленному своему, говорит: «Встретили меня стражи, обходящие город, избили меня, изранили меня; сняли с меня покрывало стрегущие стены»[23].

 

Как я уже сказал, улица, где бывает базар в Яфе, сравнительно широка, даже в своих самых узких частях; между тем как в «щелях»[24] навьюченный верблюд или осел проходит с величайшим трудом; эти щели, служащие улицами, так узки, что маленькие окна верхних этажей домов почти касаются друг друга.

 

Пройдемся по главной торговой улице. Вот в нише одной лавки висит множество клеток с щеглятами, выставленными для продажи, как это делалось и тысячи лет тому назад в Палестине, ибо во времена Иова[25] молодые девушки забавлялись птицами, которых держали в клетках. В следующей арке лавка плотника, а возле нее кузница. Мимо нас проходит целый ряд верблюдов, навьюченных дровами; это коростовые животные, которых никогда не чистят, вследствие чего они ужасно страдают зудом. Шерсть у них вылезает большими клочьями, так что на коже их видны огромные плешины! В тени сидят арабы в полосатых абах и в кефиях, спускающихся им на плечи: они курят «наргилэ», нечто вроде кальяна или водяных трубок, и, внимательно слушая своего собеседника, ко всему остальному относятся с полнейшим равнодушием. Лень особенно дорога обитателю Востока: целые часы проводит он под тенью апельсинных деревьев в полном бездействии, и это ему кажется раем. Для жителей Яфы праздность также составляет величайшее наслаждение.

 

В нескольких шагах отсюда продается множество крашеных глиняных сосудов. В одной из ниш лежат груды зерна: на полу ее сидит сам хозяин и превращает чечевицу в муку посредством мельницы, состоящей из двух горизонтальных жерновов; к верхнему из них приделана рукоятка, за которую он вертит его одной рукой, между тем как другой рукой придерживает нижний  жернов. Приятно хоть раз видеть мужчину за подобной работой, которая по всей Палестине возложена на женщину. На мостовой лежат связанные петухи, курицы и цыплята. Возле них, скрестив ноги, сидят продавцы, чающие покупателей. Виднеются кучи яиц, приготовленных для продажи. Мужчины в чалмах, кефиях и в полосатых абах сидят по сторонам дороги на земле, скрестив ноги, оберегая свой товар. Мимо нас проходит женщина с непокрытым лицом: это, очевидно, христианка. На пальце у нее серебряное кольцо, на руке браслет из того же металла; лицо ее татуировано.

 

Татуированная женщинаЭтот обычай существует на Востоке с самых древних времен. «Не накалывайте на себя письмен», говорит Левит[26]. Однако, в «Исходе» мы читаем, что в воспоминание освобождения и выхода из Египта делался знак на руке и на лбу. «И да будетъ тебе это знаком на руке твоей, и памятником пред глазами твоими, дабы закон Господень был в устах твоих; ибо рукою крепкою вывел тебя Господь (Бог) из Египта»[27]. У Исайи мы также читаем, что многие делали на руке своей знак в доказательство своей верности Иегове. Из этого мы должны вывести заключение, что языческие знаки, которыми татуировали и до сих пор еще татуируют себя язычники, были запрещены; между тем как другие, которыми «запечатлел» Бог Израиля, были дозволены. Кроме того, мы видим из св. Писания, что печать «Живого Бога» была положена на челах рабов Божиих: «Из колена Иудина запечатлено двенадцать тысяч»[28]. Выражение это метафорическое, но Иоанн Богослов не употребил бы его, если бы в его время татуирование религиозных знаков считалось грехом. В каких бы чертах этот обычай ни проявлялся у древних иудеев, но в настоящее время в Египте и Палестине еще принято татуировать себе руки, ноги, лицо и грудь. В Иерусалиме арабы и христианские пилигримы обыкновенно изъявляют желание подчиниться этой операции в знак памяти посещения ими святых мест. В Египте этот обычай распространен между женщинами низших классов, а также и между мужчинами. Операция эта производится посредством нескольких (обыкновенно семи), вместе связанных, иголок. Ими прокалывается кожа по желаемому рисунку; затем втирается в проколы сажа от дерева или масла, смешанная с человеческим молоком. По прошествии недели, когда царапины еще не зажили, чтобы придать им синий или зеленоватый цвет, к проколам прикладывают тесто, сделанное из свежих, толченых листьев репы или клевера. Татуировка над детьми пяти или шестилетнего возраста обыкновенно производится цыганками. В Палестине очень часто употребляют при этом порох, при чем татуированное место туго завязывают на довольно продолжительное время после операции. Мондрель[29] рассказывает, каким образом татуировка производилась над христианскими пилигримами в его время, т.е., в 1697 г., когда «их руки принимали отпечаток обычных знаков Иерусалима». Чернило, назначенное для втирания в проколы, состояло тогда из древесного угля в порошке, пороха и бычьей желчи. Впрочем, татуировка была известна во всех странах и во все времена. И в наши дни жители Индостана[30] носят на лбу знаки бога своего; да и у английских матросов бывает на руках или на груди целая картинная галерея. В книге пророка Исайи мы встречаем замечательные строки, намекающие на этот обычай: «Я не забуду тебя. Вот, я начертал тебя на дланях Моих; стены твои всегда предо Мною. Мать может забыть грудное дитя свое, чтобы не пожалеть сына чрева своего»[31] но Бог таким образом сохранит навсегда память о народе Своем[32].

 

Однако, я, кажется, уклонился от описания моего странствования по базару. Одежда женщин, число которых было весьма ограничено, состояла из мешка синей бумажной материи, такой длины, что он доходил им до пят, и такого узкого, что обрисовывал выдающиеся формы. Повсюду продаются сласти, чеснок и апельсины: эти товары выставлены в изобилии в дверях лавок или на улицах; два или три апельсина стоятъ копейку. Продавцы сбруй также находят немало покупателей. Бакалейщики важно восседают между своими товарами внутри ниши или при входе в нее. Вот скромная кофейня: это темная, небольшая арка, без всякой мебели; в углу глиняная печь, в которой с помощью нескольких угольков разводится слабый огонь для варки кофе. Хозяин в огромном тюрбане внимательно следит за растапливанием печи. Слуга в белой чалме, с голыми руками и ногами, толчет кофе в ступе, которую придерживает обеими ногами, вместо пестика употребляя тяжелую палку. Посреди кофейни сидит бедуин, курящий длинную деревянную трубку; в углу, на низком камышовом стуле, сидит старик с наргилэ во рту; напротив него, прислонив голову к каменной стене, дремлет усталый странник.

 

Внутренность кофейни

Внутренность кофейни

 

Неподалеку еще кофейня. И здесь, на таких же низеньких камышовых стульях, на открытом воздухе, сидят несколько мужчин, куря наргилэ: пользование трубкой, по-видимому, единственный доход, который получает от них кофейня. Продавец фруктов и сластей, скрестив ноги, сидит на переднем выступе арки кофейной. На нем одета широкая пестрая одежда; на голове тюрбан; перед ним расставлены ящики и корзинки с товаром.

 

В кухмистерских, или просто на улицах, по столам разложена какая-то загадочная масса, по-видимому, предназначенная для колбас. Когда является покупатель, от этой массы берут требуемое количество на маленький вертел и держат над жаровней, пока не поджарится. В некоторых нишах продается молоко, хлеб и овощи; в других порей, морковь, редиска; в третьих – рыба. На открытом воздухе чинят обувь и поправляют никуда, по-видимому, не годные сапоги и сандалии. Часто проходят тут женщины с непокрытыми лицами. На улице мелькают представители всевозможных наций, в разнообразнейших костюмах. Беспрестанно приходится сторониться, чтобы пропустить лошаков или ослов, навьюченных тяжелой поклажей: огромными необтесанными камнями или ящиками с апельсинами, которые вывозят за границу. А иногда проходит целая вереница угрюмых, высоких, кривоногих верблюдов, одинаково навьюченных; каждый из них привязан к предыдущему, и все беспрекословно следуют за вожаком, сидящим на осле.

 

Атал с ношей

Атал с ношей

 

Носильщики с неимоверно тяжелой поклажей быстро проходят по улице, среди расступающейся перед ними толпы. Замечательно, какие тяжести в состоянии нести эти аталы, или «хаммалы», несмотря на то, что они бедно живут и скудно питаются.

 

Мы также сторонимся, чтобы пропустить троих таких аталов. У первого на спине навьючены три или четыре тяжелых чемодана; следующий за ним несет сундук больше себя самого; третий тащит две громадные, пустые бочки. Им приходится зачастую идти по неровной, скользкой, нередко даже крутой дороге, а это еще больше затрудняет их исполнить и без того тяжелую обязанность. Носильщики находят себе везде работу, так как на Востоке нет ни тачек, ни телег. Поверх обыкновенной одежды они носят толстую куртку из прочного верблюжьего сукна, защищающую спину, а единственное их приспособление при переносе заключается в веревке около пяти футов длины. Сложив в одно место все назначенные им для переноски предметы, они связывают их своей веревкой, затем, присев на корточки и прислонившись к грузу, взваливают его на себя, быстро вскакивая на ноги; иногда, впрочем, они пользуются помощью соседа. При этом они обыкновенно издают громкий вздох, как бы облегчая свои легкие, что доказывает крайнее напряжение; быть может это спасает их от разрыва кровеносных сосудов.

 

Смотря на них, невольно подумаешь: вероятно, аталы времен Христа послужили Ему для картинного изображения, когда «Он сказал: и вам, законникам, горе, что налагаете на людей бремена неудобоносимые, а сами и одним перстом своим не дотрогиваетесь до них».[33] Но зато, как легко бремя Спасителя! Пусть эта мысль служиъ нам утешением.

 

С южной стороны города, на самом берегу моря, недалеко от маяка возвышается скромная мечеть. По преданию, она занимает то место, где был когда-то дом Симона-кожевника, и, таким образом, мы переносимся мыслями к посещению ап. Петром города Яфы. Здание мечети сравнительно не старо и, следовательно, не может считаться тем самым, в котором жил апостол. Магометане, однако, считают его священным; одна из комнат служит для молитв в память следующего предания: «Господь наш Иисус Христос, будучи здесь, однажды просил Бога о ниспослании ему пищи, и немедленно спустился с неба стол с яствами». Какое искажение рассказа о видении святого апостола Петра! Волны ударяют о низкие стены здания, которое, как и самый дом Симона-кожевника, построено на «берегу морском». Кожевенное мастерство, по неизменности обычаев Востока, и в настоящее время еще процветает в этой части города. На дворе стоит высокая смоковница и приятно оживляет общий вид, а вблизи здания – прекрасный колодец, из которого достают воду посредством веревки, наматываемой на вал с короткими спицами; один конец оси его упирается в стену, другой в столб. Крыша здания плоска и огорожена решеткой; под ней – широкая арка, наполненная обветшалыми квадратными камнями; самая первобытная дверь, т.е., просто напросто отверстие в камне, без деревянных косяков, находится в левом углу арки; когда-то бывшие тут камни для образования арки теперь отсутствуют. При входе, с правой стороны, вторая дверь меньше первой; она устроена на половине высоты арки, на повороте грубо сделанной лестницы, ведущей наверх. В арке по правую руку от двора находится мечеть, в которой постоянно содержится огонь. Поднимемся же по лестнице и, как апостол Петр, удалимся на время на крышу. Часть строения занята жильцами, так что мы внутренность его осмотреть не могли; но вид с крыши и она сама заслуживают особого внимания. Как и во времена ап. Петра, кровля эта плоска, и по обе стороны двора выдаются две арки с куполами. Парапет отчасти состоит из глиняных труб в пять вершков ширины и в десять длины, которые стоят близко друг от друга. Они пропускают прохладный ветерок и, скрытые за ними, вы свободно можете все видеть перед собою. Под крышей висит множество хозяйственных припасов, между прочим ящики для голубиных гнезд. В одном углу дома, во втором этаже, есть маленькое квадратное окошечко, которое на ночь закрывается деревянным ставнем; есть еще несколько окон больших размеров со ставнями и в других стенах дома; но все ставни топорной работы и крайне ветхи. В одном углу у парапета, устроена с удобной крышей голубятня для крылатых жильцов. Из-под перил видна водосточная труба, а дымовая так мала, что могла бы у нас считаться просто игрушечной: в ней не более трех футов вышины – что, однако, совершенно достаточно, так как зараз сжигают не более горсти древесного угля.

 

Вид с крыши мечети

 

Двор окружен домами с такими же плоскими крышами и парапетами. Последние носят на себе характер древности, ибо у иудеев издавна существовал закон: «Если будешь строить новый дом, то сделай перила около кровли твоей, чтобы не навести тебе крови на дом твой, когда кто-нибудь упадет с него».[34] С такой-то именно террасы глядел святой апостол Петр на голубое небо и на блестящие воды, – прямой путь к землям язычников. Быть может, в то время, как и теперь, рыбаки переходили вброд между рифами или взбирались по ним, и вид этот, вероятно, напомнил рыбаку Геннисарета давно минувшие дни. На крыше одноэтажного дома, в тени, спит какой-то человек; близ него сидит другой, которому бреют голову. Недалеко оттуда причалена большая остроносая лодка, нагруженная глиняной посудой.

 

За версту от города, по направленно к востоку находится Тавифы, «Серны»[35], также один из достопримечательностей. Хотя предание насчет этого дома и очень давно существует, но это не особенно вероятно. Тавифа, несомненно, имела полную возможность проявлять свою добродетель, если восемнадцать веков тому назад в Яфе (Иоппии) было столько же бедняков, как и теперь. Большинство восточных селений отличается крайней бедностью, и если судить по наружному виду низшего сословия в городе Яфе, то он в этом отношении не составляет исключения. 

 

Кади производит суд под воротами

Кади производит суд под воротами

 

В конце прошлого столетия Яфа была окружена стеной; в то время город перестраивался, так как еще в пятнадцатом веке он был совершенно разрушен турками. Стену эту начали строить англичане, но окончили ее турки. Теперь она уже окончательно разрушена и на ее месте выстроены здания; ров тоже засыпан. Прежние городские ворота были, сравнительно, больщих размеров; перед ними расстилалась площадь, на которой правитель, или «кади» производил суд, что иногда делается и теперь с обычной быстрой восточной решительностью. Это древний обычай евреев, которым приказано было «не притеснять несчастного у ворот»[36], ни лжесвидетелями, ни каким-либо другим способом. Праведный Иов уверяет, что не поднимал руки на сироту, когда видел помощь себе у ворот [37], т. е., он не допускал и мысли устрашать судью числом своих приверженцев.

 

В южной части города в древние времена находилась гавань «Лунный Пруд», куда при царе Соломоне финикияне привозили кедровый лес для постройки первого храма в Иерусалиме, а в царствование Ездры[38] — для второго. Иерусалим отстоит от Яфы на двенадцать часов верховой езды по самой убийственной дороге. Поэтому надо полагать, что перевозка по ней огромных бревен требовала неимоверных усилий тысячи рабочих, с которыми так немилосердно поступал Соломон. Весьма вероятно, что воспоминание об этом непосильном для человека труде содействовало восстанию Израиля в начале царствования преемника Соломона, Ровоама[39]. «Лунный Пруд» в Яфе давно уже затянуло илом и песком, приносимыми из Нила морским течением вдоль берега Палестины. Этим же течением, в продолжение многих веков, уничтожены гавани: Пелузияна[40], Яфы, Аскалона[41], Тира и Сидона[42]. Александрия также не избежала бы этой участи, если бы основатель ее не избрал для этого место на левом берегу устьев великой египетской реки.

 

Из Яфы пророк Иона вступил на финикийский корабль, который отплыл в Фарсис[43], по всем вероятиям, бывший округ Кадикса в Испании. В своей «Естественной Истории» Плиний[44] говорит о скелете морского чудовища, присланного из Яфы в Рим Марком Скаром младшим, который занимал государственную должность в Иудее во времена Помпея[45]. Длина этого скелета достигала сорока футов, ширина же более, чем у индийского слона; спинной хребет имел полтора фута в диаметре. Неудивительно, что между легковерными людьми установилось мнение, что это останки той «рыбы», о которой говорится в книге пророка Ионы. Во всяком случае, это доказывает, что громадные морские чудовища еще в древние времена водились в Средиземном море.

 

Прошлое Яфы в древности было весьма бурно. Когда Иисус Навин делил всю страну между израильтянами, то Яфа (Иоппия) выпала на долю сынов Дановых[46], но они не могли отнять ее от финикийских ее жителей. Яфа сделалась иудейским городом лишь при Маккавеях[47], во втором столетии до Р.X. Поселившиеся там иудеи по некоторым причинам навлекли на себя ненависть соседних народов, которая и проявилась в ужасающих размерах. «Иоппийцы же совершили такое безбожное дело: они пригласили живущих с ними иудеев с их женами и детьми взойти на приготовленные ими лодки, как бы не имея против них никакого зла. Когда же они согласились, ибо желали сохранить мир, и не имели никакого подозрения, тогда, по общему приговору города, иоппийцы, отплывши, потопили их, не менее двухсот человек»[48]. Такая жестокость вызвала поспешную месть Иуды Маккавея[49]. «Призвав праведного Судию Бога, пошел против скверных убийц братьев его, зажег ночью пристань и сжег лодки, а сбежавшихся туда умертвил»[50]. Но укрепил за иудеями этот город лишь младший из Маккавеев, завоевав его в 147 г. до Р.X. с помощью брата своего Симона. «Тогда устрашенные жители отворили ему город, и Ионафан овладел Иоппией»[51]. Спустя еще 48 лет, Помпей присоединил Яфу к римской провинции Сирии; но после падения Антония и Клеопатры[52], в 30 г. до Р.X., Август возвратил ее Ироду Великому, так что этот город опять стал иудейским.

 

Архелай, сын Ирода, управлял Яфой, пока не был изгнан оттуда, в 6 г. по Р.X. В царствование  Веспасиана Яфа страшно бедствовала: жители ее, потеряв всякое понятие нравственности, даже занимались морскими разбоями. С тех пор город стал переходить из рук в руки: то к римлянам, то к сарацинам, то к крестоносцам, то к мамелюкам и, наконец, попал под владычество турок, которым, к несчастью, принадлежит и в настоящее время. Население Яфы определяется некоторыми в 15000[53], Другими в 8000 жителей[54], из которых 5000 европейцев, а 3000 иудеев.

 

Колонии «Всемирного Израильского Союза»[55], находящейся на юго-востоке города, удалось прибрести участок земли в 30 десятин, одна треть которой обращена в плодоносные сады и огороды. Все фруктовые сады, как принадлежащие Союзу, так и другим колониям, с юга окружены виноградниками, грозди которых в изобилии лежат на песке: виноград здесь самый крупный и прекрасный. На севере большие сады, принадлежащее францисканским монахам, а по соседству их — виноградники «Немецкой Колонии». Египтяне, пришедшие сюда под предводительством Ибрагима-паши, живут в крайней бедности; их поселок состоит из глиняных хижин (мазанок) и расположен на северном берегу; эта жалкая горсть оставлена тут отхлынувшей народной волной, которая принесла их из далекой родины. В Яфе до сих пор еще заметны и другие последствия войны: близ самого города, на песчаных холмах, показывают то место, где Наполеон I велел расстрелять до 3000 арнаутов[56].

 

 

Святая Земля и Библия. Описание Палестины и нравов ее обитателей. Д-ра К. Гейки. Том I. С оригинальными рисунками Г.А Гарпера. Перессказ с английского Ф.С. Комарского. Серия «Святая Земля» III выпуск. Отпечатано в Святом Граде Иерусалиме в марте 2014, 324 стр., 172 иллюстрации.

ISBN 978-965-7392-57-7

Полиграфические услуги "Studio Click Ltd"

 

© Иерусалимское отделение Императорского Православного Палестинского Общества. 2014

© Православный паломнический центр "Россия в красках" в Иерусалиме. 2014

© Православное научно-просветительское Общество "Россия в красках" в Иерусалиме. 2014

© П. В. Платонов. Подготовка текста, редакция и комментарии. 2014

 

Православный паломнический центр "Россия в красках" в Иерусалиме

 

Все права защищены. Полная или частичная перепечатка и цитирование только по письменному разрешению Иерусалимского отделения Императорского Православного Палестинского Общества Иерусалиме и по согласованию с редакцией нашего сайта

 

Примечания


[1] Яффа или Иоппия – в пер. с иврита «красивая». Древний порт на восточном побережье Средиземного моря. В оригинальном тексте К. Гейки название Яффы дается с одной буквой «ф» - «Яфа». (Прим. редакции).

 

[2]  Яфа по-ассирийски Яфо.      

 

[3] Кеса́рия (лат. Caesarea Maritima или Caesaraea Palaestina) - древний город, располагавшийся на средиземноморском побережье современного Израиля. Город был построен и назван Кесарией царём Иудеи Иродом Великим в честь римского императора (кесаря) Октавиана Августа, передавшего ему в дар ранее утерянные иудеями земли. (Прим. редакции).

 

[4] Графство в ю.-з. Англии.

 

[5] Вирсавия – (на ивр. - Беер Шева – “Семь колодцев”. Древний город в пустыне Негев, где согласно Библии Авраам и впоследствии Исаак вырыли колодцы. (Прим. редакции).

 

[6] Пс. I, 3.

 

[7] Оронт – река в Ливане, Сирии и Турции, берет начало у гор Антиливана. Описываемые автором подливные водяные колеса – «нории», использовались на реке Оронт в Хаме (Сирия). (Прим. редакции).

 

[8] Вися́чие сады́ Семирами́ды — одно из Семи чудес света. Более корректное название этого сооружения — Висячие сады Амитис (по другим источникам - Аманис): именно так звали жену вавилонского царя Навуходоносора II, ради которой сады были созданы. Предположительно располагались в древнем городе-государстве Вавилон, возле современного города Хилла, административного центра мухафазы Бабиль в Ираке. В архитектурном плане висячие сады представляли собой пирамиду, состоявшую из четырёх ярусов-платформ. Их поддерживали колонны высотой до 25 метров. Нижний ярус имел форму неправильного четырёхугольника, наибольшая сторона которого составляла 42 м., наименьшая — 34 м. Все растения были привезены из Мидии. Чтобы предотвратить просачивание поливной воды, поверхность каждой платформы сначала покрывалась слоем тростника; на нём толстым ковром лежала плодородная земля, куда были высажены семена различных трав, цветов, кустарников и деревьев. (Прим. редакции).

 

[9] Второз. XI, 10.

 

[10] Притч. XXI, I.

 

[11] Робинсон в Bib. Researches I, 542 полагает, что Моисей указывает не на «распределение», а на «запас» воды. По его мнению, следовательно, Моисей намекает на ступальную мельницу, говоря об орошении воды с помощью нее.

 

[12] Суд., V, 28.

 

[13] Притч. VII, 6.

 

[14] Исайя, LVI, 10.

 

[15] Матф. VII, 6.

 

[16] Псалм. XXI, 17 и 21.

 

[17] Псалм. LVIII, 15 и 16.

 

[18] Исх. XI. 7.

 

[19] Юди́фь, или Иуди́фь (ивр. יהודית‎ — Йеhуди́т, женский вариант имени Иуда, «хвала Иегове») — персонаж ветхозаветной второканонической «Книги Юдифи», еврейская вдова, спасшая свой родной город от нашествия ассирийцев. Иудейская героиня, патриотка и символ борьбы иудеев против их угнетателей в древности на Ближнем Востоке, после того, как войска ассирийцев осадили её родной город, она нарядилась и отправилась в лагерь врагов, где привлекла внимание полководца. Когда он напился и заснул, она отрубила ему голову, и принесла её в родной город, который таким образом оказался спасен. Библейская энциклопедия архимандрита Никифора считает датой этого подвига около 589 года до н.э. (Прим. редакции).

 

[20] Олофе́рн (ивр. הולופרנס‎) — согласно Книге Юдифь, ассирийский полководец, стоявший во главе вторгшейся в Иудею армии царя Навуходоносора, которая насчитывала «пеших сто двадцать тысяч и множество коней с двенадцатью тысячами всадников». (Прим. редакции).

 

[21] Иудифь. XI, 19.

 

[22] Сулами́та, Сулами́фь (ивр. שולמית‎, Шулам(м)и́т) — библейский персонаж, героиня Песни песней, возлюбленная (невеста) царя Соломона. Имя Суламиты встречается в тексте Библии лишь однажды (Песн.7:1). Наиболее часто имя Суламиты считают производным топонима Сунем (Сунам), в частности, существуют гипотезы, отождествляющие Суламиту и Ависагу Сунамитянку. Смуглая кожа невесты (Песн.1:4) позволяет некоторым комментаторам предполагать тождественность Суламиты царице Савской или дочери фараона — одной из жён Соломона. (Прим. редакции).

 

[23] Песн. V, 7.

 

[24] «Щель», по-еврейски «шук», значит узкая улица.

 

[25] Иов XL, 24.

 

[26] Левит XIX, 28.

 

[27] Исх. XIII, 9.

 

[28] Откр. VII, 5.

 

[29] Генри Мондрель – академик Оксфордского университета, английский священник, служивший в левантской компании в Сирии в 1697 году, издавший пуетвые заметки в Оксфорде в 1703 г. под названием “Путешествие из Алеппо на Пасху в Иерусалим. 1697 г.”. (Прим. редакции).

 

[30] Индостан (Hindostan) перс. “страна. Инда”, полуостров, материковая часть Ост-Индии. (Словарь Брокгауза и Ефрона).

 

[31] Исайя, XLIX, 15 и 16.

 

[32] В Пс. IX, 33. Бога изображают также, имеющим на руке своей название грехов человеческих, дабы судить их в назначенное время: «Восстань, Господи, Боже (мой,) вознеси руку Твою, Не забудь угнетенных (Твоих до конца)!».

 

[33] Матф, ххIII, 4; Лук. XI, 46.

 

[34] Второзак. XXII, 8.

 

[35] «В Иоппии находилась одна ученица, именем Тавифа, что значит «серна». Она была исполнена добрых дел и творила много милостынь» (Деян. IX, 36).

 

[36] Притч, ххII, 22. «Не досаждай немощному во вратех».

 

[37] Иов, ххXI, 21. «Не воздвигох на сироту руку, надеяся яко много помощь во вратех».

 

[38] Ездра III, 7.

 

[39] и Пар. x 4 и III Цар. V, 13.

 

[40] Пелузий - древнеегипетский город и крепость на крайнем востоке дельты Нила. (Прим. редакции).

 

[41] Аскалон – древний филистимский город на восточном побережье Средиземного моря. (Прим. редакции).

 

[42] Тир и Сидон - порты древней Финикии, теперь территория современного Ливана. (Прим. редакции).

 

[43] Фарсис – местность или страна, упоминаемая в нескольких местах Библии. Есть несколько версий его местоположения. По предположению Гейки эта местность находилась на территории Испании. (Прим. редакции).

 

[44] Plin. Nqt. Hist., IX, 5.

 

[45] Гней Помпей Великий (лат. Gnaeus Pompeius Magnus (29 сентября 106 до н. э. — 29 сентября, 48 до н. э.), — римский государственный деятель и полководец. (Прим. редакции).

 

[46] Иис. XIX, 46. «Не досаждай немощному во вратех».

 

[47] Маккаве́и (ивр. מכבים‎ — от арамейского «makkaba» — «молот» (на врагов), также связывается с еврейским «makkevet» (с тем же значением) — первоначально прозвание одного Иуды Маккавея из династии Хасмонеев, возглавившего восстание против ига сирийских греков в 166—160 гг. до н. э. Позднее стало применяться к остальным сыновьям Маттафии, иудейского священника из рода Иоарива; потом распространенное на всех вообще защитников и исповедников веры во время гонений Антиоха Епифана.

 

[48] и Макк. XII, 3 и 4.

 

[49] Иуда Маккавей (ивр. המכבי‎  יהודה, погиб в 161 год до н. э.) — третий сын Маттафии (Маттитьягу) Хасмонея, принявший, согласно предсмертной воле отца, руководство восстанием евреев противАнтиоха Эпифана. Сын ревностного о законе Моисеевом священника Маттафии, он с детства проникся той же ревностью, и после смерти отца вместе со своими братьями восстал против попытки Антиоха искоренить иудейство и на его место ввести греческий культ. Собрав около себя всех ревнителей Бога, он нанёс несколько жестоких поражений войску Антиоха и достиг на время заключения мира, которым и воспользовался для восстановления чистоты поклонения в храме.

 

[50] и Макк. XII, 6.

 

[51] I Макк. X, 76.

 

[52] Клеопа́тра VII Филопа́тор (др.-греч. Κλεοπάτρα Φιλοπάτωρ, 69 — 30 гг. до н. э.) — последняя царица эллинистического Египта из македонской династии Птолемеев (Лагидов). Прославлена благодаря драматической истории любви к римскому полководцу Марку Антонию. В годы её правления Египет был покорён Римом, сама Клеопатра покончила жизнь самоубийством, чтобы не стать пленницей первого римского императора Октавиана Августа. Клеопатра стала одним из наиболее популярных античных персонажей в кинофильмах и литературных произведениях. (Прим. ред.)

 

[53] Richm. Handworterbuch, Calver «Bibel Lex».

 

[54] Palestine Fund Memeris II, 255; Pict. Palestine II, 138.

 

[55] Всемирный еврейский союз или Альянс (фр. Alliance Israélite Universelle ; ивр. כָּל יִשְׂרָאֵל חֲבֵרִים‎) — международная еврейская организация во Франции. Основана в 1860 году Адольфом Кремье с целью «защищать права евреев в странах, гражданами которых они являются». Также организация финансирует и управляет еврейскими школами в разных странах.

 

[56] Арнауты (греч. Αρβανίτες, тур. Arnavutlar — досл. «албанцы») — субэтническая группа албанцев, выделившаяся из собственно албанского этноса между 1300—1600 годами в ходе так называемых балканских миграций, вызванных нашествиями крестоносцев, ослаблением Византийской империи и вторжением турок. К концу вышеназванного периода и вплоть до начала XX века арнауты составляли значительную часть населения (до 20%) республики Греция. Из-за этого многие учёные-этнографы считали, что собственно греки — потомки древних греков — были истреблены во время долгого периода падения Византийской империи, практически исчезнув в Европе, а основное население вновь восстановленной Греции (Королевство Греция) составляли албанцы. В отличие от основного албанского ареала, арнауты, переселившиеся в пределы исторической Греции (Аттика, Беотия, Пелопоннес и некоторые греческие острова) ещё в годы Византийской империи, подверглись аккультурации и частичной эллинизации, а потому они остались верны православию и после нашествия турок. Арнауты также хорошо владели греческим языком, хотя он не был для большинства из них родным вплоть до середины XIX века.

 

Подробнее о книге см. Книгоиздательские проекты Иерусалимского отделения ИППО


версия для печати