Юбилеи 2024 года

130 лет
Освящение храма на русском подворье в Яффо 


Храм св. апостола Петра и праведной Тавифы на русском участке в Яффо. П.В. Платонов

130 лет
Кончина архимандрита Антонина (Капустина)

Архимандрит Антонин (Капустин) - начальник Русской Духовной Миссии в Иерусалиме


Антонин Капустин — основатель «Русской Палестины». А. Михайлова


155 лет
Освящение храма св.мц. царицы Александры в Иерусалиме


История здания Русской Духовной Миссии в Иерусалиме с домовым храмом св. мученицы Александры. П. В. Платонов

 

190 лет

Юбилей Василия Хитрово - инициатора создания ИППО

Памяти старого паломника почетного члена и секретаря Императорского Православного Палестинского Общества Василия Николаевича Хитрово + 5 мая 1903 г. И. К. Лабутин

Памяти основателя Палестинского общества. Некрополь Никольского кладбища Александро-Невской лавры. Л. И. Соколова

В. Н. Хитрово — основатель Императорского Православного Палестинского Общества. Н. Н. Лисовой


95 лет
Кончина почетного члена ИППО Алексея Дмитриевского

Алексей Афанасьевич Дмитриевский. Н. Н. Лисовой

135 лет
Кончина благотворителя Святой Земли Александра Казанцева 

Соликамский член Императорского Православного Палестинского Общества Александр Рязанцев и русский благовестник на Елеоне. Л.Н. Блинова

 

Информационные партнеры

Россия в красках: история, православие и русская эмиграция

 

Православный поклонник на Святой Земле. Святая Земля и паломничество: история и современность
Россия и Христианский Восток: история, наука, культура




Шейх Абу-Гош и русские путешественники

Елена Румановская.

Доктор филологических наук

Еврейский  университет. Иерусалим

 
 
Деревню Абу-Гош проезжают все, двигающиеся по шоссе номер один Иерусалим – Тель-Авив, сворачивают же туда любители восточных сладостей и хумуса, говорят, лучшего в окрестностях, а также посетители музыкального фестиваля и двух католических монастырей. Немногие из гостей Абу-Гоша при этом знают, что первоначально это был не топоним, а антропоним, проще говоря, не название места, а имя человека, вернее, семейного клана.
 
Шейх Абу Гош. Гравюра Густава Дюрэ.

Шейх Абу Гош. Гравюра Густава Дюрэ

 
     Но сначала немного истории. Поселение на месте, где ныне расположен Абу-Гош, существовало и в каменном, и в бронзовом, и в железном веке. На холме в западной части деревни, там, где теперь возвышается католический монастырь Богоматери и Ковчега Завета (1924) с большой статуей девы Марии на крыше, по предположениям ученых, существовал библейский город Кирьят-Иеарим (Кириафириам в русском переводе Библии), тот самый, куда был перенесен Ковчег Завета из Бет-Шемеша и где он находился до времен царя Давида:
 
     «И пришли жители Кирйат Йеарима, и унесли ковчег Господень, и принесли его в дом Аминадава, что на холме, а Элазара, сына его, посвятили (назначили), хранить ковчег Господень. И было, с  того дня, как поставили ковчег в Кирйат Йеариме, прошло много времени, и прошло уже лет двадцать» (Шмуэль, I, 7:1-2, перевод под редакцией Д. Йосифона; в русской Библии – 1-я Книга Царств, 7: 1-2).
  Из Кирьят-Иеарима  Ковчег Завета был перенесен царем Давидом в Иерусалим, о чем повествует глава 6 второй книги Шмуэль (соответственно, вторая книга Царств – по-русски). Недаром у женского католического монастыря такое название, да и холм носит имя Дир аль-Аз’ар, то есть «дом Элазара», того самого, сына Аминадава.
 
     У поселения, впрочем, было несколько имен, и среди них – Кирьят аль-Инаб, что в переводе с арабского означает «город винограда». Отсюда, видимо, пошло и ивритское название соседнего поселения – Кирьят-Анавим. Из-за слова «инаб» еще в XIX в. место это ошибочно отождествляли с древней Анатой, где родился пророк Иеремия (настоящая Аната находится севернее Иерусалима).
 
     Римляне во II-III вв. н.э. построили в Кирьят-Иеариме купальни, используя подземные источники. Вероятно, в купальнях бывали  воины недоброй памяти Х римского легиона, разрушившего Второй Храм, т.к. сохранились три надписи на камне с его упоминанием (две из них в верхнем монастыре Богоматери и Ковчега Завета, а одна – в нижнем монастыре бенедиктинцев). Десятый легион был оставлен в Иудее для охраны порядка и контроля над дорогами покоренной провинции.
 
     Селение считалось в средние века Эммаусом, т.е. тем местом, отстоящим от Иерусалима на 60 стадий (около 11,5 км), где воскресший Христос встретился с двумя учениками, не узнавшими его (Евангелие от Луки, 24:13). Впрочем, местоположение Эммауса вызывает многочисленные разногласия богословов, предложивших минимум семь вариантов его расположения, но еще в византийские времена над источниками  построили церковь в память евангельских событий, разрушенную персами и восстановленную орденом госпитальеров в XII в. (1141 г.) на старом фундаменте. Впоследствии мусульмане устроили в церкви конюшни, и за ее стенами находили убежище проходящие в Иерусалим караваны, но тем не менее остатки средневековых фресок на стенах сохранились и привлекают и сегодня в реставрированный и ухоженный бенедиктинский монастырь (принадлежащий с 1873 г. Франции).
 
     Современное же имя селение получило в середине XVI в. (источники указывают 1520 г.), когда в нем поселился семейный клан черкесского происхождения Абу-Гош, ставший контролировать дорогу, ведущую в Иерусалим, что приносило ему неплохой доход от паломников, в том числе русских. Почти все русские путешественники XIX в. писали об Абу-Гоше, попробуем прочитать эти свидетельства вместе, а ближайшее посещение деревни поможет нам представить все прочитанное в красках.
 
Селение Абу Гош в 19-м веке

Селение Абу Гош в 19-м веке

 
     Итак, первым автором в нашем списке будет Дмитрий Васильевич Дашков (1788-1839), советник посольства Российской империи в Турции. Он приехал в Палестину в 1820 году с дипломатическими поручениями – разведать обстановку в Греции и Палестине (дело происходило накануне Греческого восстания 1821 г.), собрать «обстоятельнейшие сведения» о Иерусалиме и как можно более подробно описать Храм Гроба Господня, для чего к нему был прикомандирован художник, будущий академик,  Максим Никифорович Воробьев (1787-1855), в задачу которого входило «снять под величайшим секретом план храма Воскресения». Дашков выполнил поручения, а «Отрывок из путешествия по Греции и Палестине в 1820 году. Русские поклонники в Иерусалиме» напечатал сначала в альманахе «Северные цветы» в 1826 г., а затем в том же году отдельным изданием в Санкт-Петербурге.
 
     Дашков был человеком незаурядным: «архивным юношей» (служил в Московском архиве МИДа) и членом, а одно время даже председателем Вольного Общества любителей словесности, наук и художеств, затем «Арзамаса». Пушкин в 1814 г. посвятил ему послание «Мой милый друг, в стране, где Волга наравне с брегами протекает...» После службы в посольстве карьера Дашкова развивалась стремительно: с 1826 г. он   статс-секретарь, товарищ (заместитель) министра внутренних дел, с 1829 г. – товарищ министра юстиции, а с 1832 г. – министр юстиции. Интересно, что Дашков был поборником гласного судопроизводства и хотел ввести в России институт адвокатуры. Твердость его убеждений позволила ему даже представить императору Николаю I, не терпевшему возражений, резоны о взятии обратно одного «Высочайшего повеления», которое было прислано в министерство юстиции для обнародования, но противоречило существующим законам. Закончил свою жизнь Дашков, будучи членом Государственного совета (с 1839 г.) и председателем департамента законов.
 
     Познакомившись с автором, вернемся к его путешествию в Палестину в 1820 г. Итак, читаем:  «При въезде в бедную арабскую деревушку, верстах в 15 от Иерусалима, нас остановили именем шейха Абу Гоша, грозы поклонников, с усиленною просьбою зайти к нему для отдохновения. Мы нашли его на маленьком дворике, сидящего в тени на рогожах и окруженного старейшинами его племени. Все приняли нас очень ласково. Абу Гош хвалился знакомством с английскою королевою, супругою Георга IV, и славным Сиднеем Смитом[1], показывал полученные от них подарки – с явным намерением возбудить и нашу щедрость – и, угостив дружелюбно, пустился провожать караван за деревню. Он сидел на прекрасной лошади и управлял ею с отменным проворством; при спуске в Теревинфскую долину[2] бросился на всем скаку с крутизны, не пошатнувшись в седле и беспрестанно понуждая коня широкими и острыми стременами. Прощаясь, обещал посетить нас в Кудс-шерифе (Иерусалиме – Е.Р.), клялся не обижать никогда русских путешественников и просил замолвить за него доброе слово страшному паше Акрскому» («Русские поклонники в Иерусалиме. Отрывок из путешествия по Греции и Палестине».– Цит. по изд.: Святые места вблизи и издали. Путевые заметки русских писателей I половины XIX века (М.: Восточная литература РАН, 1995), с.20).
 
     Двориков, в которых мог принимать Дашкова и его спутников шейх Абу-Гош, и сейчас в деревне достаточно, всю же сцену легко можно нарисовать перед глазами, подключив  воображение. Отметим при  этом, что в 1820 году Абу Гош уже слыл «грозой поклонников» и зазывал он к себе на угощение не бескорыстно, а надеясь получить вознаграждение.
 
     Следующим русским путешественником, оставившим портрет Абу-Гоша (вероятно, того же, что клялся Дашкову не обижать русских паломников) и его племянника, был известный религиозный писатель-романтик и дипломат, Андрей Николаевич Муравьев (1806-1874), «Путешествие ко Святым местам» которого (вышедшее с 1832 по 1848 гг. пятью изданиями) произвело большое впечатление на русскую публику. Напомню, что у Пушкина есть незаконченная рецензия 1832 года на это произведение, упоминаемое им также в предисловии к «Путешествию в Арзрум» (1836), а привезенная Муравьeвым из Палестины пальмовая ветвь послужила Лермонтову толчком к написанию стихотворения «Ветка Палестины».
   
     А.Н. Муравьeв служил в военной службе, в Министерстве иностранных дел, в Синоде. Русско-турецкая война 1828-29 гг. застала его чиновником по дипломатической части при штабе 2-й армии. Закончив войну в Адрианополе (Эдирне), где был подписан победоносный для России мир, прямо оттуда Муравьев отправился в путешествие в Палестину, куда прибыл в марте 1830 года. Кстати, на подобное путешествие требовалось высочайшее разрешение, каковое и было получено от Николая I через посредство генерал-фельдмаршала графа И.И. Дибича, командующего 2-й армии.
 
     Прочитаем его пространное описание селения Абу Гоша и самого шейха. Кстати, он называет селение богатым, в отличие от Дашкова, посчитавшего «арабскую деревушку» бедной: «Богатое селение Абу Гоша первое встречается в горах за три часа до Иерусалима. Оно лежит на живописном скате крутых высот: под ним роскошно расстилается широкая долина, со всех сторон обнесенная высшим хребтом Иудейской цепи; на одном из утесов видны остатки древнего замка Маккавеев, на других дикие села; живые воды струятся во глубине долины: это лучшее сокровище племени Абу Гоша. Латины признают селение сие отчизною пророка Иеремии; греки видят в нем древний Эммаус, где Спаситель в день своего воскресения благословил вечерю Луке и Клеопе, и их именем называют обширную церковь, обращенную ныне в сарай при самом входе в деревню» (Муравьев А.Н. Путешествие ко Святым местам в 1830 году. - Цит. по изд.: Святые места вблизи и издали,  с.  120).
 
     Описание надо признать довольно точным, даже для современного путешественника, видящего почти те же объекты. «Часа за три до Иерусалима» относится, конечно, к верховой езде, но и «живописные скаты крутых высот», и «широкая долина», и хребты Иудейских гор пребывают на месте, правда, ни Анатой, ни Эммаусом Абу-Гош уже не считают. Теперь в тексте «Путешествия» следует самое интересное – встреча с «грозой поклонников»:
   
     «Шейх Абу Гош, старейшина многих колен горных арабов, в числе 10 000 могущих поднять оружие по его зову, избрал себе место сие, богато обстроенное. Охраняя дорогу из Рамы (Рамле – Е.Р.) в Иерусалим от набега бедуинов, которые часто приходят из пустыни и бродят с оружием вокруг селений феллахов, или поселенных арабов, он берет произвольно подать со всех христиан по разрешению паши Дамасского, хотя сей последний не имеет над ним никакой власти. С вершины разбойничего гнезда своего Абу Гош страшен бессильным мусселимам иерусалимским, часто притесняя поклонников, когда недоволен архиереями. Кроме обычных даров имеет он еще странное право получать с монастырей трех вероисповеданий по леву в день и полное содержание себе и коню и даже своим спутникам в каждый приезд свой в Иерусалим, что по соседству случается почти ежедневно. Дорого иногда платит ему духовенство за выкуп единоверцев, если они значительны, особенно за монахов; ибо в случае малейшей досады Абу Гош ловит их и сажает в душные ямы, где пекут хлеб, зная, что рано или поздно монастырь должен освободить их. Он и его соплеменники в богатых одеждах и вооружении проводят большую часть дня на распутии, грозно требуя кафара или дани от не имеющих фирмана (с каждого по 3 лева) и бакшиша или дара от снабженных оным».
 
     Сделаем некоторые примечания к тексту: мусселим (арабск. «мусаллим» - вручающий, отдающий) – титул правителя небольшой области в Османской империи, в данном случае –  Иерусалима; кафар – подать с немусульман, от арабск. «кафир» - неверный; фирман (перс.) – указ шахов Ирана, султанов Османской империи; драгоман (франц. dragoman от арабск. тарджуман ) – переводчик.
 
     Картина отношений Абу Гоша с турецким правителем Иерусалима и христианскими архиереями нарисована Муравьевым яркими красками: богатые одежды и оружие Абу Гоша со свитой – и бедные монахи, сидящие в душных ямах в ожидании выкупа. Становятся ясны и чувства, с которыми путешественник приближается к «заставе» на единственной дороге к Иерусалиму из Яффо. Мало того, два драгомана, нанятые не столько для перевода, сколько для сопровождения и защиты, явно верят реальной силе Абу Гоша больше, чем фирману далекого султана, почему и предпочитают предать своего «работодателя»:
 
     «Еше с самой Рамы оба мои драгомана начали говорить мне об Абу-Гоше, убедительно прося назваться ингилизом, как будто бы кроме лордов английских шейх никого не знает. Приближаясь к селению, я очень удивился, когда, нечаянно оглянувшись, увидев, что спутники мои из воинов сделались мирными купцами, ибо в одно мгновение скрылось все оружие, которым были они обвешаны в пустыне <…>  Мне хотелось знать причину столь быстрого превращения. «Здесь опасно»,- шепнули они. «Но, кажется, в опасности и нужно оружие», - возразил я. «Напротив, - отвечали они, - здесь сим же оружием и побьют нас, ибо неверные не любят оного на православных». С такими защитниками не радостно было подвигаться к Абу Гошу <…> Между тем оба купца всех опередили и уже успели от меня отречься пред шейхом, как бы от совершенно им чужого человека, с которым будто бы впервые встретились в горах; их пропустили с обычною пошлиною. Тогда подъехал я к сидящей толпе, пирующей под под сенью смоковниц. Племянник шейха, богато одетый и вооруженный, схватил за узду коня моего и требовал кафара. «Я бей-заде Московский, - сказал я, - и вот фирман падишаха!» Молодой араб смягчился, увидя заветный указ, и стал просить бакшиша; я упорно отказывал. Наконец сам шейх, услышав, что я русский, велел племяннику от меня отступиться, и я проехал даром вместе с человеком, радуясь, что Абу Гош не пригласил меня к своей трапезе, за которую должен бы был ему дорого заплатить по жадному обычаю сего племени» (там же,с. 120-121).
  
     Итак, знакомство закончилось благополучно и даже без «бакшиша» - подарков, что очень радует Муравьева, смело поддержавшего честь русского имени, не назвавшись «ингилизом». Сцена написана очень живописно и не без иронии, тогда как соседние страницы изменяют тон и настроение, повествуя о религиозно-романтическом переживании приближения к Иерусалиму.
 
     Следующий русский путешественник – Авраам Сергеевич Норов (1795-1869) также был человеком незаурядным. В 1812 году в Бородинском сражении потеряв ногу, он, тем не менее, исполнил свою мечту и приехал в Палестину в 1835 г., когда подобное путешествие было нелегким и для здорового человека (арабы дали ему прозвище «отец деревяшки»). Но Норов посетил Святую Землю не только как паломник, у него были и научные интересы – его целью являлись топографические изыскания в Палестине, которые он провел, руководствуясь как Библией, так и разнообразной литературой, в том числе религиозной и исторической, а также записками паломников на разных языках. Занят он был и книжным поиском, недаром его библиотека восточной литературы считалась лучшей в России и одной из лучших в Европе и была впоследствии куплена русским правительством для Румянцевского музея (основы собрания библиотеки им. Ленина).  Биограф Норова, академик А.В. Никитенко, писал о ней: «Одно собрание сочинений, относящихся вообще к Востоку и в особенности к Египту и Палестине, составляет отдельную единственную в своем роде по полноте своей и редкости изданий, с которою, по свидетельству специалистов, едва ли может равняться какая-либо из публичных европейских библиотек» (А.С. Норов. Биографический очерк, читанный в торжественном собрании Императорской Академии наук 29 декабря ординарным академиком А.В. Никитенко. – «Санкт-Петербургские ведомости», № 22 от 22 января 1870 г.)
 
Авраам Норов

Авраам Норов

 
     Норов с юности интересовался историей, археологией и литературой, с 1818 г. был членом Вольного общества любителей российской словесности, наук и художеств, входил в Общество любомудрия, писал стихи и переводил, знал восемь иностранных языков: французский, английский, итальянский, испанский, латынь, древнегреческий, и гораздо более редкие в его среде – арабский и древнееврейский (читая в подлиннике Библию, по словам его биографа). В 1840 г. Норов становится членом, а в 1851 г. – действительным членом Российской академии наук, главой Археографической комиссии, издавшей во время его председательства «не менее 35 томов важных исторических актов», среди которых в его  редакции было издано в 1864 г. известное «Путешествие игумена Даниила по Святой Земле в XII веке». Параллельно этой деятельности Норов проявил себя и как государственный деятель: в 1849 г. он стал сенатором, в 1850-58 гг. – сначала товарищем министра,  затем министром просвещения России.
 
     Норов побывал в Палестине дважды – в 1835 г., после чего издал два тома своего «Путешествия по Святой Земле в 1835 году Авраама Норова» (три издания – 1838, 1844 и 1854 гг.), и в 1861 г. (записки этого путешествия под заглавием «Иерусалим и Синай» были напечатаны уже после смерти автора, в 1878 г., под редакцией В.Н. Хитрово).
 
     Пожалуй, Авраам Сергеевич пишет об Абу Гоше наиболее мягко, т.к. его интересуют, в основном, научные изыскания. Он еще называет его разбойником, но уже относит это наименование к прошлому, хотя между путешествием Муравьева и его собственным прошло всего 5 лет. Итак, мы ехали «мимо местечка Анатот, –  недавно разбойничье гнездо Абугоша...» («Путешествии по святой Земле в 1835 году Авраама Норова» (СПб., 1838), т. 1, с. 81). И еще раз мелькает в «Путешествии...» Норова знаменитый шейх, но уже мирно сидящий в Иерусалиме и наблюдающий шумные сборы паломников на Иордан:
 
      «... сидел под маслиною Муселим Иерусалимский Абугош, некогда известный грабитель христиан. Окруженный своею свитою, он курил трубку, запивая кофеем...» (там же, с. 90).
 
     Никаких воинственных поползновений со стороны Абу Гоша Норов не отмечает, не пишет ни об оружии, ни о богатой одежде, описанная сцена вполне мирна. Возможно, объяснение этому мы найдем в книге «Сирия и Палестина под турецким правительством» К.М. Базили. Но сначала, как и ранее, знакомство с автором.
 
     Константин Михайлович Базили (1809-1884) родился в богатой греческой семье, бежавшей от ужасов восстания в Одессу. Бегство в Россию разорило семью, и Базили учился пансионером графа Кушелева-Безбородко в его лицее, затем в Нежинской гимназии, где соучеником его был Гоголь, в Ришельевском лицее в Одессе, курс которого не закончил по недостатку средств. В 1830-31 гг. Константин Михайлович предпринял путешествие на Восток, в основном, для поиска состояния родителей, но результатом его явилась книга «Архипелаг и Греция в 1830 и 1831 гг.» Книга об истории становления независимого греческого государства имела громкий успех, и Осип Сенковский, издатель «Библиотеки для чтения», отнес ее к лучшим сочинениям 1834 года.
 
     С 1833 г. Базили служил в Азиатском департаменте МИДа в Петербурге, продолжал писать, но его следующая книга «Босфор и новые очерки Константинополя», хотя и заслужила бриллиантовый перстень от Николая I, не понравилась О. Сенковскому, который, как известно, был не только легкомысленным бароном Брамбеусом в журнале, но и серьезным востоковедом и профессором Петербургского университета. После службы на Кавказе (1837-38) Базили получает открывшуюся вакансию русского консула в Яффо, после чего переносит консульство в Бейрут (с 1839 г.), считая это более целесообразным. Консулом (с 1843 г. – генеральным) Базили прослужил до 1853 г., и его дом стал культурным центром притяжения в Бейруте, там останавливались Гоголь, П.А. Вяземский и многие другие путешественники. После Крымской войны Базили участвовал в работе международной комиссии по делам Молдавии и Валахии, в 1858 г. получил чин действительного тайного советника, вернулся в Одессу, где был гласным в думе, председателем съезда мировых судей и занимал другие выборные должности.
  
     Итак, в его книге  «Сирия и Палестина под турецким правительством» находим объяснение тому, что Абу Гош стал, по словам Норова, «бывшим» разбойником:
 
     «Ущелье Иудейских гор на пути из Яфы в Иерусалим искони занято племенем шейхов Абу-Гош, которые под благовидным предлогом стеречь эти опасные местности от разбойников, сами грабили поклонников <…> Ибрахим-паша[3] назначил жалованье шейху взамен этого дохода, и с того времени Абу Гош стал уже не грозой, но покровителем поклонников» (Базили К.М. Сирия и Палестина под турецким правительством. М.: изд-во восточной литературы, 1962, с. 99).
 
      Эпизод правления в Палестине в 1833-38 гг. египетских пашей очень интересен, но уводит нас от темы, поэтому мы отметим только остроумное решение Ибрагима, избавившее паломников на время от разорительной власти Абу Гоша.
 
      Впрочем, уже следующий автор, граф Николай Владимирович Адлерберг (1819-1892), приехавший в Палестину в 1845 г., снова обвиняет Абу Гоша в разбоях. Сам граф заслуживает упоминания как по легкости слога и занимательности его сочинения, так и по своим занятиям. Он участвовал в Кавказской войне 1841-42 гг., был таганрогским градоначальником (1853), военным губернатором Симферополя и гражданским губернатором Таврической области (1854-56) во время Крымской войны, генерал-губернатором Финляндии (1866-1881) и закончил карьеру членом Государственного Совета. Кстати, Адлерберг совершил два путешествия в Палестину – в 1845 и 1860 гг., и о первом из них он написал в своей книге «Из Рима в Иерусалим», что «странствования по Сирии и Палестине в то время были весьма опасны...» («Из Рима в Иерусалим» (СПб., 1853),  с. 247-248).
 
Николай Адельберг

Николай Адельберг

 
     Приведем его рассказ: «...при подъеме на Иудейские горы» «указали нам место, где за несколько дней перед тем был убит губернатор Яффы, ехавший с братом своим из Иерусалима в Яффу. Главный предводитель разбойнических шаек, Ибрагим-Абугож, известный во всей Палестине своею хищническою ловкостию и отвагою, жил в лежащей по этому пути Иеремиевой деревне и собирал со всех проезжающих подать. Паша, любимый народом за его добросовестность и правосудие, хотел силою воспретить разбойнику налагать своевольную подать на путешественников, но, вместо того, сам сделался жертвою мести Абугожа, котораго имя громко и грозно в Горах Иудейских и прилегающих к ним странах. Этот хитрый и отважный хищник, распространив повсюду своею необыкновенною смелостью, ловкостью соображений и успехами дерзких подвигов, страх и трепет, в то же время пользуется некоторым уважением и доверием народа. Для него священна верность даннаго им обещания, а потому весьма нередко мирные путешественники входят с ним в дружелюбныя сношения, делают уговор совершить переезд под прикрытием его слова, и таким образом, уплачивая Абугожу выгодную для него дань, отправляются в дорогу и невредимо достигают цели своего странствия. Разбойник при совершении подобного контракта, тайно предупреждает всех остальных частных грабителей и, уделив каждому часть полученной им страховой платы, снабжает путешественника верными провожатыми <…> Абугож, несмотря на свой разбойничий промысел, имеет между туземцами странное название «добраго малаго», на том основании, что в производимых им нападениях, не ищет смерти своих жертв, но предпочтительно лишь грабит странников, щадя их жизнь, если они не обороняются, и только за кровь мстит кровью» («Из Рима в Иерусалим», с. 175-177).
 
     Слава Абу Гоша, распространившаяся на все окрестности, снова пугает путешественников, надеящихся только на его верность слову, но, заметим в скобках, что Адлерберг не встретился лично со знаменитым разбойником, который, вероятно, перестал сидеть на дороге в ожидании поживы. Умиляет также наименование грабителей «частными», вероятно, по сравнению с организованным грабежом турецких властей. Но этот рассказ об убийстве яффского паши был, кажется, последним в ряду страшных повествований об Абу Гоше. Видимо, к началу 1860-х годов шейхи остепенились.
 
     Во второй раз приехав в Палестину в 1861 г., Норов встретился уже с сыном своего знакомого Абу Гоша, причем место его обитания Авраам Сергеевич, единственный из цитируемых путешественников, называет и по-арабски, и на иврите: 
  «...мы находились в Кариет ел-Енабе, принадлежащем Абугошу, и который, по всем вероятиям, занимает место Кариаф-Иарима <…> Нас встретил владелец Кариет ел-Енаба Абугош, сын знаменитого грабителя, который здесь же встречал меня в 1835 году» («Иерусалим и Синай. Записки второго путешествия на Восток А.С. Норова» (СПб., 1878), с. 13-14).
 
     На обратном пути из Иерусалима Норов со спутниками вновь заехал к Абу Гошу, где был принят как друг:
 
     «Нас ожидал ночлег в Кариет ел-Енабе, у властителя этого места Абугоша. Вымоченные дождем, мы были им радушно приняты и угощены на богатых коврах и мягких подушках. Нам был подан чай в европейских чашках, но хазяин признался нам, что у него нет русского самовара и просил меня для пользы моих соотечественников и в память о себе, снабдить его оным. Возвратясь в Россию, я исполнил его просьбу, присовокупив к самовару полный чайный сервиз, и получил от него благодарственное письмо, в котором он величает меня своим другом» (там же, с. 56).
 
     Дружеские отношения Норова с Абу Гошем связаны, возможно, не в последнюю очередь и с его знанием языков, в том числе арабского, на котором они могли общаться, потому-то он может не только получить, но и прочитать письмо от Абу Гоша.
 
     И, наконец, в заключение нашего очерка, приведем отрывок из книги «Мои скитания по белу свету» журналиста и составителя одного из первых путеводителей по Иерусалиму на русском языке (1863) Николая Васильевича Берга (1823-1884). Его путевые записки, составившие книгу, печатались в различных русских газетах и журналах в начале 1860-х гг. Берг побывал в Палестине в 1861-63 гг. и развенчивает в своем рассказе все прежние трудности и ужасы путешествия, ставшего с созданием Русского общества пароходства и торговли (РОПИТ) в 1856 г. и открытием пароходной линии Одесса – Константинополь – Яффо, простым и удобным. Вместе с другими страхами ушел в прошлое и ужас от встречи со знаменитым грабителем Абу Гошем: «...бывший разбойник Абугош, несколько напугавший (положим) вашего родителя, на полупути от Яффы к Иерусалиму, теперь уже никого не пугает и угостит вас в своем шатре, под чудесною шелковицей, еще чудеснейшим кофеем и будет на вас так мило и любезно смотреть, так простодушно смеяться – этот гостеприимный и приветливый хохотун – турок!» (Цит. по: «Путешествия в Святую землю. Записки русских путешественников XII-XX вв. (М.: Лепта, № 22, 1994), с. 176-177).
 
     Теперь встреча с ним не сулит никаких неприятностей, напротив, возможно, именно с этого момента пошел обычай заезжать в гостеприимную деревню, которую Берг первым из русских путешественников называет уже Абу-Гош:
 
     «Вот и Абугош, древний  Кирьят-Ярим, – владение экс-разбойника, о котором мы упоминали выше. В тихий, хороший вечер (каких в Палестине так много) вы непременно увидите этого экс-разбойника под его возлюбленною шелковицей, влево от дороги. Мало видано таких бравых и могучих стариков, как Абугош. Мало видано и таких величественных шелковиц, как его шелковица, под которою он просидел большую часть жизни, куря кальян и разговаривая с приятелями, такими же экс-разбойниками. Это – шелковица всех шелковиц. Это – славные и почтенные разбойники...экс-разбойники, хотел я сказать. Чрезвычайно длинные ветви шелковицы подперты множеством жердей, так как иначе они повалились бы на землю. Сущий шатер – и под этим шатром сидит с десяток восточных фигур, дымя кальянами. Прислуга в отдалении, все однако же под тем же навесом живого шатра, варит то и дело кофей. К Абугошу заезжают все путешественники. Он покажет вам кучу европейских визитных карточек, между которыми есть и русские» (там же, с. 183).
 
     Но несмотря на мирную картину, Абу Гош еще наводит страх, хотя бы только на своих подданных:
 
     «Говорят, Абугош для своих подданных, – жителей селения его имени, – не перестает быть маленьким султаном в древнем духе и рубит им, под сердитую руку, головы. Иерусалимский паша писал об этом в Константинополь, спрашивая, что ему делать со старым проказником. Абугоша требовали туда для «личного объяснения», а потому послал брата, разумеется, не с пустыми руками, – и тем все кончилось. Паше написали какие-то власть имущие, чтоб он оставил старика в покое; и Абугош по-прежнему принимает гостей под своей шелковицей и, может статься, распоряжается с бритыми башками подданных, как придет в его, тоже бритую, голову» (там же, с. 183-184).
 
     Таким ироничным рассказом завершаются описания встреч с Абу Гошем русских путешественников на протяжении 1820-1860-х годов.   
 
© Елена Румановская
При перепечатке материала - ссылка на сайт "Россия в красках" и адрес http://ricolor.org/ обязательна
 
 
    

Примечания


[1] Англ. адмирал (1764-1840), руководил обороной крепости Акко от наполеоновских войск (18 марта – 21 мая 1799 г.), когда армия Наполеона была вынуждена отступить.
[2] Теревинф – фисташковое дерево, в Библии так называется долина ручья, где Давид набрал камней для пращи (1 Цар. 17: 40).
[3] Ибрагим-паша - сын египетского правителя Мухаммеда Али, правил в Сирии и Палестине в 1833-38 гг.
 
 

версия для печати